День девятый

Ночью Госпожа зашла за мной. Я взял «Умри, невоспетый» с крюка у камеры и получил пистолет и патроны от Инструктора. Когда мы собрались во дворе, я почуял запах дыма. Было холодно, и звезды смотрели на всё со скорбью.

Мы прошли через город к реке, туда, где был пожар. Обрушилось здание, его фасад развалился по кирпичику. По оставшемуся кратеру было понятно, что его подорвали. Я хотел было осмотреть кратер, но Госпожа повела меня в разрушенное здание. Это была чайная, что, как сказала мне Госпожа, в этой части города равнозначно борделю. За ней горела пристройка с магазином. Пожар был слишком сильным, чтобы пройти, поэтому пришлось дождаться прибытия других служащих Гильдии, с механическими спутниками, которые смогли войти в огонь.

Я сказал Госпоже, что тут были ведьмы. Это сообщили буквы на спине. Госпожа отмахнулась от моих слов и подошла к двум мужчинам, Господам. Вернувшись, она сказала, что всё это – пустая трата времени, и нам предстоит другое дело. Я спросил, какое дело. Она не ответила. Я спросил, что за ведьмы тут были, и почему мы на них не охотимся. Она ответила, что эти – из Трех Королевств, и на них охотятся другие Господа. Я спросил, неужто в Трех Королевствах другие ведьмы и другие заклинания. Она покачала головой и сказала, что я задаю слишком много вопросов.

Всё, что я вижу – это вопрос, который надо задать. Незаданный вопрос – это нерешенная головоломка.

Мы дошли пешком до док-мачты номер четыре, а там полетели на подвесном аэрокаре над Карантинной зоной по только что отремонтированной линии Сурбрейк. Мы не добрались до станции Сурбрейк, Госпожа приказала остановить аэрокар в безымянной док-мачты в Карантинной зоне. Стражники, сидящие за орудиями аэрокара, спросили Госпожу, насколько долгой будет остановка и когда можно будет отбыть. Она приказала им ожидать нашего возвращения. Я увидел, как их обуял страх. Они до отказа зарядили орудия и натянули на входы самые тяжелые сетки.

Мы спустились по лестницам док-мачты. Внизу Госпожа открыла тяжелую стальную дверь и мы вышли на неосвещенную улицу. Госпожа закрыла дверь. В тишине ключи просто гремели. На металле вокруг замка было много глубоких следов от когтей.

«Тут – без света», сказала Госпожа, «ты будешь глазами нам обоим».

Она говорила тихо, приглушенно, указывала мне направление. Я аккуратно следовал ее указаниям, проходя мимо зданий разного стиля и возраста. Все они разваливались. Госпожа при ходьбе не издавала ни звука, но я так не умел, топот моих ботинок порождал эхо.

Слова предупреждали меня. Что-то мелкое двигалось наравне с нами, что-то большое двигалось медленно. «Умри, невоспетый» дрожал у руке. На углу буквы сказали об обрушившихся колоннах дальше по улице, слева. Госпожа положила мне на плечо ладонь, и мы притаились. Ждали долго, не знамо чего, а потом по ее тихому приказу рванули к рухнувшим колоннам.

Пункта назначения мы достигли без дальнейших происшествий. Госпожа тяжело дышала, открывая тайную дверь в деревянной стене. Ступени вели в подвал. Она закрыла за нами дверь. Приказав мне ступать ровно туда же, куда и она, Госпожа перепрыгивала каждую вторую ступень, а ближе к низу – каждую третью. Мы остановились перед еще одной дверью, и Госпожа приказала мне открыть ее. Не имея ключа, я просто толкнул дверь. Руки недолго подрожали, а потом я услышал щелчок, и дверь распахнулась.

Внизу было несколько комнат. Потолки были низкими, стены сложены из коричневых кирпичей, из комнаты в комнату вели широкие проходы. Желтые электрические лампы на стенах вспыхивали, когда Госпожа щелкала выключателями. Обстановка была богатой, но без изысков или женственности, приличествующая холостяцкой квартире. У комнат, казалось, не было какого-то особого предназначения, и по мере продвижения через них я видел множество столов, заваленных бумагами и конструкциями из стекла и серебра, чье предназначение невозможно было угадать. Я видел письменные столы, залитые чернилами, и множество коробок с перьями и пачками бумаги.

Также я заметил стол, полностью покрытый изображениями лабиринтов, и еще один почти пустой, лишь с небольшой деревянной коробкой-головоломкой посредине. На столе в углу заняли места в контейнерах разные банки и склянки. Я увидел различные механизмы и устройства, соединенные вместе в сложном переплетении, мало чем отличающемся от сети тросов, которой мы воспользовались. На одной подставке находился стеклянный шлем, утыканный направленными внутрь стержнями и своеобразными зубилами. Я увидел устройство с тяжелыми валиками, от которых пахло типографской краской. В задней комнате на шахматном столе аккуратными рядами лежали детали разобранного двигателя Стирлинга. Больше всего я увидел книг и журналов всех мастей, множество их стояло на книжных полках, но иные были сложены на столах и коврах, некоторые были закрыты, а некоторые открыты, некоторые напечатаны, а некоторые написаны от руки. Я видел замысловатые иллюстрации и грубые гравюры, переливающиеся на свету цветные томики и грубо сшитые вручную брошюры.

«Это – логово преступника по имени Дэмиен Рэвенкрофт», сказала мне Госпожа, закончив изучать заголовки журналов, сложенных стопкой на высоком табурете. Одним из них она указала на окружающие нас комнаты.

«Какого ты о нем мнения?».

Я понял, что она предлагает мне сделать умозаключение о человеке из свидетельств того, как он жил. Я ответил Госпожу, что вижу много книг.

«И что это тебе говорит?»

Я ответил, что мистер Рэвенкрофт был ученым.

«Он был сорокой. Он копил знания. В этом гнезде». Она снова взмахнула журналом. «Что еще?»

Я отметил приспособление с валиками. Оно печатало слова. Он хотел поделиться с другими своими знаниями.

«Он хотел быть в центре внимания. Он обожал распространять слухи и задавать неудобные вопросы. Вопросы провоцировали ложь. Ложь провоцировала хаос. Что еще?»

Я подумал о шахматной доске, рисунках лабиринтов и коробке-головоломке. Я сказал, что он любил игры.

Госпожа кивнула.

«Тут согласна. Игры он любил. Больше всего любил в играх побеждать».

Она смахнула с кресла с высокой спинкой какие-то бумаги и села.

«Дэмиен Рэвенкрофт был странным, даже по меркам ведьм, которых мы выслеживаем. Он сторонился собратьев, но они его искали, даже тут, в дикой Карантинной зоне. Я услышала его имя от одной пойманной ведьмы, а затем – от сотни. Дэмиен Рэвенкрофт говорил им, зачем нужно то или иное магическое устройство и как оно работает. Дэмиен Рэвенкрофт перевел им древние руны. Дэмиен Рэвенкрофт достал им пропуск через Разлом. Славный доктор Рамос собственной персоной порой нуждался в консультации, кого бы ту думал – Дэмиена Рэвенкрофта. Дэмиен Рэвенкрофт везде побывал, всё повидал и, наверное, при этом мог бы станцевать на кончике иглы».

Она встала, фыркнула, и начала доставать бумаги из ряда ячеек.

«На каждую историю можно посмотреть с двух сторон, и в наши времена следует с осторожностью доверяться людям. В Гильдии кое-кто скажет, что он был просто преступником, как и многие другие. Но некоторые думают о нем иначе. Кое-кто скажет, что он был главой громадной подпольной организации, работающей против Гильдии, хитрым, опасным человеком, представляющим значительную угрозу. Гениальным преступником с множеством связей в разных структурах. Некоторые думают, что он, конечно, был опасным и хитрым, но по-своему. Он был искателем знаний. С пытливым умом. Более всего он жаждал, чтобы его познания в магии и тайных искусствах распространялось как можно шире, так, чтобы простолюдин знал столько же, сколько короли. Жаждал истинной демократии знающих. Кое-кто скажет, что это совсем плохо».

Госпожа на секунду смолкла.

«Иные же не так в этом уверены».

Она прошла к шахматному столу с мраморной столешницей и стала двигать фигуры по доске без какого-либо резона.

«Большая часть так называемых Арканистов о других людях не думает. Они думают только о себе. Их силы возрастают, они начинают буйствовать, мы их осаживаем».

Произнося это, Госпожа одну за другой сбивала пешки.

«Бездумность, тупость. Но Рэвенкрофт казался чем-то иным, такого я раньше не встречала. Человек, мыслящий о чем-то большем, чем он сам».

Она взяла короля и поставили его рядом с ферзем.

«И хотя имя Дэмиена Рэвенкрофта звучало снова и снова, он сам, несмотря на годы поисков, оставался в тени. А потом всё изменилось. Волк показал свой оскал».

Лицо Госпожи окаменело, когда она это сказала.

«За месяц он убил троих. Жестоко, при свидетелях. До этого он никого не убивал, но этими тремя убийствами он сделал себя моей мишенью. Я начала охоту. Как и многие другие, но я знала его лучше. Думала, что знаю лучше. Он бежал, что сказало мне всё, что нужно было знать. Это была труднейшая охота в моей жизни, но, наконец, я прижала его. Здесь, в его логове. Не знаю, зачем говорю тебе всё это. Для тебя это всё не имеет значения».

Она тряхнула головой и подобрала ферзя с доски, поставила палец на короля, наклонила.

«Он с готовностью сознался. Он ни о чем не сожалел. Он хотел, чтобы я знала, что он натворил и какой силой владеет. Он не оставил мне выбора, я не оставила ему шанса».

Она опрокинула короля и медленно повернулась, обозревая комнату.

«И вот перед нами груда вопросов, что провоцируют только ложь».

Госпожа швырнула ферзя в угол и отправилась осматривать другие комнаты.

Я ничего из этого не понял, что досадно, но постарался всё запомнить как можно лучше, чтобы записать.

Я вернулся к деревянной коробке-головоломке, которую заприметил ранее. Она покоилась на столе на белом полотне. Ее сделали из темного дерева, чье название мне неизвестно, со вставками более светлого тона, образующими некий узор. Сейчас, глядя на ее в своей камере, я думаю, что эти узоры образуют лабиринт. Я пытаюсь проложить через него маршрут, но он смещается и меняется, я в нем теряюсь.

Много раз я пробовал открыть коробку-головоломку, но пока безуспешно. Буду продолжать. Госпожа ничего не сказал про коробку, думаю, ей плевать, что я ее забрал. Однако златоглазая женщина тоже убеждает меня продолжать.

Я собирался закончить на сегодня, но вспомнил еще кое-что, что случилось до того, как мы вернулись на аэрокар. Госпожа смотрела на коллекцию старых костей в стеклянном шкафу. На костях были вырезаны письмена, глядя на которые я чувствовал что-то странное. Я спросил, что это за кости. Госпожа ответила, что они похожи на амулеты памяти, причем мощные, но их предназначение ей неведомо. На некоторых костяшках вырезанные узоры походили на лабиринты.

Она сказала, что будет возвращаться сюда, пока не решит все загадки Дэмиена Рэвенкрофта, и затем всё сожжет, как уже сожгли Дэмиена.

Я спросил, не трем ли жертвам мистера Рэвенкрофта принадлежат кости. Госпожа мгновение смотрела в пустоту, обдумывая это, и затем ответила, что нет, что кости гораздо древнее и наверняка куплены у торговца такого рода вещицами, но я наконец-то задал умный вопрос.

В аэрокаре Госпожа назвала мне свое имя. Она – Беллавентина Торп.

День десятый

Я хорошо знаю, что Ищейки-ведьменыши не спят, но прошлой ночью у меня был сон. Запишу его.

Я будто смотрел на самого себя, на округлый шрам на своей голове, и он стал каменным кругом на полу моей камеры. Я видел такой круг раньше, вокруг него были письмена. Я припомнил кое-что из написанного вокруг круга. Эти надписи тут же появились и засветились, змеясь по полу. Больше я ничего не вспомнил, так что надписи остались незавершенными.

В камере была и женщина с золотыми глазами. Кровь капала на пол из раны, которую я ей нанес. Она сказала, что я должен закончить надпись вокруг круга. Ответил ей, что мне жаль, что я ее убил. Она вступила в круг и исчезла.

Я не проснулся, но осознал, что сон закончился. Остаток ночи я пытался открыть коробку-головоломку. Не вышло. Узоры из дерева на коробке – это точно лабиринт, но как я не старайся, я не смог продвинуться в разгадке. Лабиринт менялся, и я всякий раз терялся в нем.

Незадолго до утреннего гонга явился Инструктор. Я спросил, не мог бы он помочь мне с коробкой-головоломкой. Он осмотрелся в камере, но не увидел коробку, которую я ему протягивал. Он плюнул в решетку на полу и сказал, что со мной что-то не так. Я так не думаю. Чувствую себя нормально. Перетерплю.

День одиннадцатый

Сегодня была тренировка с пистолетами и мечами. Госпожа сказала мне, что я могу писать, о чем захочу, поэтому напишу о ней.

Госпожа похожа за коробку-головоломку. Смотрю на нее, думаю, что понимаю, но стоит присмотреться, как я теряюсь. Она пришла ко мне во время тренировки и сказала отойти в сторону. Она нетвердо стояла на ногах и спотыкалась в словах. От нее пахло бренди. Я был рад уйти, так как Инструктор был со мной суров.

Сначала Госпожа на меня злилась и кричала. Наговорила много оскорблений. Затем затихла и на какое-то время вовсе замолкла. Наконец, она сказала, что была права насчет меня. Она повторила это несколько раз, а я не отвечал. Не знал, как. Под конец, перед тем, как вернуть меня на тренировку, она сказала, что единственное, что она не понимает – как и зачем.

Кажется, я для своей Госпожи тоже коробка-головоломка. Не думаю, что ей загадки нравятся так же, как мне.

Снова был сон-не-сон. Припомнил больше слов вокруг круга на полу. Что они будут значить, когда я вспомню их все?

День двенадцатый

Сегодня я подвел Гильдию и, что важнее, Госпожу. Мне стыдно, я же знаю, что должен во всем слушаться Госпожу. Так почему я не могу? Что-то со мной не так?

Мы преследовали преступную ведьму, в районе Зоны новой застройки, близ Виадука Сожалений. Ведьму звали Марко Бонатти. Потом я узнал, что он обратился в Гильдию за информацией об убийстве в гостинице на улице Арбл. Подумав, что его и обвинят в преступлении (этого бы не произошло), Бонатти убил офицеров Гильдии и удрал. Из-за применения при этом магии он стал мишенью Госпожи.

Мы без труда встали на след. Слова на моей спине тянулись к нему, как иголка тянется к магниту, но он был беспечен при применении своих сил и оставил не только магические следы. Всякого, кто преграждал ему путь, он убил. Каждого он разорвал на куски когтями и клыками. Потом я узнал, что ведьмовство Бонатти позволяло ему воплощать в материю дикарские татуировки на его теле.

След вывел к виадуку. Его не использовали со времен выхода из строя Насосной Станции Пустой Топи, и он развалился на куски. Многие строения в Зоне новой застройки стоят на фундаменте из обломков виадука.

След вился через руины будто светящаяся нить, но Госпожа не могла следовать по нему с той же легкостью, как я, так что она отставала. Ее клинок и «Умри, невоспетый» связаны, так что она могла за мной следовать.

Мне удалось застать Марко Бонатти врасплох и подобраться близко, но прежде чем я смог нанести удар, он попытался использовать свое ведьмовство. Я почувствовал, как энергия нахлынула гигантской волной, и увидел, как корчатся и извиваются жуткие существа, вытатуированные на его руках.

Потом в моей голове появился звук, будто волна набегает на гальку на пляже. Его мощь исчезла в никуда, письмена на моей спине вспыхнули красным и снова прочли сами себя. Марко сделал еще одну попытку, но море было опустошено, и он ничем не мог его наполнить. Его энергия выливалась в пустоту. Я стоял перед ним на галечном пляжу и чувствовал его отчаяние. Я воздел «Умри, невоспетого», произнеся это название вслух, чтобы ведьма Бонатти знал свою судьбу.

Я не смог нанести удар.

Передо мной на коленях стояла женщина с золотыми глазами, не Марко Бонатти.

«Умри», сказал я. Она меня еще пугала. «Невоспетый».

Она ответила: «Нет, ты обо мне еще споешь».

Марко Бонатти корчился от боли, будто муха в янтаре ожидая моего удара. Я опустил клинок. Женщина исчезла.

Госпожа подоспела, и я помог ей связать ведьму Бонатти, чтобы ему можно было проводить на допрос. Госпожа не говорила со мной о произошедшем до того, как Марко сунули в Железную Ведьму и стражники не укатили его прочь. Она спросила, хотел я схватить его или убить. Я ответил, что он был опасен для окружающих, и что я намеревался его убить.

«Но не убил».

«Нет», ответил я. Я никак этого не объяснил. Я был обеспокоен, что, если я упомяну о женщине с золотыми глазами, Госпожа согласится с Инструктором, что со мной что-то не так. Почему я не сразил Бонатти? Не знаю. Просто не смог.

Госпожа объяснений не потребовала. Она просто кивнула, будто согласившись с чем-то, что я не сказал. Потом она сказала, что на следующий день мы посетим Гильдейский морг.

Я спросил, что будет с Бонатти. Госпожа ответила, что он – идеальный кандидат для того, чтобы стать Ищейкой-ведьменышем. Я спросил, ждет ли его это.

«Не обязательно, но нас маловато. И катастрофа у Соурбрейк в этом, конечно, тоже виновата. Там мы потеряли нескольких человек. Думаю, что господин Бонатти довольно скоро присоединится к тебе на тренировках, сразу после допрос. Конечно, господином Бонатти он быть перестанет».

«Как это происходит?», с просил я.

Госпожа вздохнула и улыбнулась.

«Ты не прекращаешь задавать вопросы».

Мы прошлись, и она заговорила вновь.

«Задействованная в этом процессе магия – из старейших и могущественнейших знаний Гильдии, и мне она неизвестна. Соня Криид, Госпожа Дрессировщиц, остается в Желтом Склепе наедине с ведьмой. Я в нем не была. Внутри госпожа Криид использует саму комнату, чтобы выжечь из ведьмы всю магию. Как именно, я не знаю. Когда уходит сила ведьмы, наравне со всеми воспоминаниями и чертами личности, остается лишь бездонная яма в душе ведьмы. Новообращенная Ищейка действует как громоотвод, привлекая и вытягивая всю магию в округе, поэтому-то вы столь эффективны против бывших сотоварищей. Пока на ногах держитесь».

Продолжение по ссылке.

Автор перевода - Никита Шевцов