День Улисса начинался просто замечательно. Солнце только начало лениво выползать на небосвод, а корм для свиней по секретному рецепту Тёрнеров уже был готов. Улисс потратил порядочно времени на оттачивание рецепта - строгие пропорции, выверенный состав, хорошая пшеница, правильная фасоль. Текущий рецепт был накорябан на одной из досок сарая, на остальной стене можно было отследить все изменения, внесённые поколениями Тёрнеров. На стене не было только секретного ингредиента Улисса.

Из загона, возбуждённо хрюкая, выкатился крохотный поросёнок. Улисс взглянул на карманные часы.

— Кто-то сегодня ранняя пташка, - произнёс он, похлопываю свинюшку по голове, - давай-давай, занимай место, а то всё пропустишь.

И свинка засеменила обратно к загону занять местечко у пока пустого корыта.

Пора торопиться - нарастающий гомон свиных хрюков говорил, что ферма просыпается. Улисс досыпал корм в последнее пустое корыто, отошёл на безопасное расстояние и пронзительно свистнул.

Словно розовый свиной ураган, всё многообразие живности улиссовой фермы рвануло на завтрак. Корм исчезал, поглощаемый с громоподобным хрюканием. Где-то между свиней чавкала завтраком Пенелопа, охранник, пастух и самый верный друг Улисса. Хорошее утро.

Откуда-то из-за забора донёсся нетипичный для завтрака звук. Компания.

Это не Сомер - в воздухе начинало вонять ружейным порохом сильно до того, как Сомера будет видно. И не МакТавиш, этот обычно показывался в дымину пьяный глубоко за полночь, чтобы вырубиться в хлеву. Это и не Мамаша, она вообще редко появлялась здесь с тех пор, как нашла лазейку к фабричным. Нет. Остаётся только Берт Джебсен. Великолепно.

Пенелопа навострила уши, когда издалека донеслось бряцанье горшков и сковородок. Улисс же медленно доковылял до хижины и закрыл за собой дверь на засов. Вскоре из-за двери раздался голос Берта.

— Ты там, старик?

— Меня нет. Проваливай.

— Блин, - Берт озадаченно продолжил разговор с Грейси, - его нет дома! Да, тоже удивлён, но всё норм, подруга, разберёмся.

Улисс выслушал монолог, не отходя от двери. Чертыхнулся. Сплюнул. Приоткрыл дверь на полпальца.

— Зачем пожаловал, парень?

— Так ты там! Вот это пово…

— И ты останешься без завтрака, если не ответишь, бестолочь.

— Хоть что-то не меняется, - уверенно ответил Берт, - Грейси привередничает, и…

— Грейси? Что ж ты сразу не сказал? - Улисс распахнул дверь, и увидел Грейси первой. Свинье было явно нехорошо, - да чем ты её кормишь?

— Я…

— Заткнись, и заходите уже.

Все сведения об этом месте были неполными и обрывочными. Аркрайт присвистнул, задумчиво клацнув выдающейся челюстью, и принялся разглядывать местность. Прямо впереди из земли вырастал хребет высотой в сотню футов и с откосами вдвое большей протяжённости, которые плавно переходили в неровные горизонты Байу. Верхняя точка хребта когда-то была выражена более ярко, но время и ветер сточили её до неуверенного холмика. Без стороннего вмешательства хребет бы давно уже повторил судьбу своей вершины, но со всех сторон его подпирали блоки известняка, размером с хорошую телегу. Блоки ровнёхонько лежали друг на друге, не скреплённые никаким раствором, вместе их держали только гравитация и замысел архитектора. Вся конструкция и резные символы на них кричали о своей связи с древней Амазонией.

Это и было причиной интереса Общества Исследователей. В библиотеке Общества не было ни слова о том, что известные Разломы имели связь с амазонской цивилизацией. По ту сторону разлома эта библиотека была одной из крупнейших, но даже в ней информация о старом Малифо была весьма скудной.

От самой Амазонии известно было тоже немногое. Время не пощадило их храмы, глиняные таблички превратились в пыль, кладбища и могильники поросли травой, а оставшееся было расхищено. Возможно, амазонцы когда-то имели связь с Малифо, но это бы подняло больше вопросов, чем дало ответов.

Аркрайт провёл значительную часть своего учебного времени над изучением геоглифов, найденных другими исследователями. Его вовлечённость была замечена, и Общество предложило Аркрайту возглавить очередную экспедицию. Аркрайт согласился, понимая, что успех откроет путь к головокружительной карьере внутри Общества.

Во время короткой встречи господин Нгааторо, устрашающего вида мужчина с татуировкой на лице и одетый в самый изысканный из всех виденных Аркрайтом костюмов, предоставил дополнительные сведения. Древние глифы намекали о существовании “огромного разреза в небе” над королевством зелени и духоты и о фигурах размером с деревья, сыпавшихся на землю из разреза. Прочие документы предполагали, что амазонцы прошли через разлом, в них даже содержались предположения о том, как именно перемещали ранее упомянутый известняк.

Вероятность обнаружить что-то серьёзное по этим документам была невелика, но Аркрайт пошёл ва-банк. Светоч знаний внутри Общества, невообразимые почёт и уважение манили к себе, он рискнул всем в надежде, что предположения Общества верны - Амазонская цивилизация действительно имела связи с Малифо и оставила этому физические подтверждения, способные дождаться Аркрайта через тысячелетие. Пан или пропал, разницы уже особой нет, Аркрайт стоял посреди Байу, а перед ним стояло то самое доказательство. Храм, встроенный в одну из сторон рукотворного холма, посреди болот, окружённый россыпью колоритных лачуг. Дикое зрелище.

Аркрайт уже достаточно насмотрелся на строения гремлинов, чтобы сразу догадаться о населении этих лачуг. Домики жались друг к другу, пристраивались один на другой, отказываясь подчиняться какой-то логике или организации. Между ними втискивались загончики и стойла всевозможных форм и размеров, пустые - животные (преимущественно свиньи и куры) свободно гуляли по деревушке. Зелёные жители поселения тоже были видны, Аркрайту было видно как они слонялись вместе, порознь, около груд неряшливо собранного хвороста, рядом с бочками извести, у давно непользованных метёлок.

Единственным намёком на организованное производство чего-либо были редкие громады бойлеров и медных труб. С такого расстояния было тяжело что-то расслышать, но мощные запахи спирта и браги не оставляли сомнений о том, что именно добывали гремлины.

— Приятно пахнет, - негромко сказал Барбер, оказавшийся рядом, - парни с самого Ридли идут насухую.

— Я плачу им не за то, чтобы они пили, - отчеканил Аркрайт.

— Они с радостью выпьют бесплатно.

Главарь наёмников был Аркрайту не по душе. Бесцеремонные выходки, расхлябанная походка, отрицание гигиены, и особенно эта вечная ухмылка. Барберу в молодости крепко досталось по лицу, нижняя челюсть с правой стороны была частично раздроблена, зубы выбило, зато остались косой шрам и неизменно искривлённый рот. Конкретно сейчас Аркрайт был уверен, что ухмыляется Барбер нарочно.

— В этой экспедиции никто не будет употреблять алкоголь, - твёрдо сказал Аркрайт, - я прослежу за тем, чтобы любой, замеченный за употреблением одурманивающих веществ, остался без остатка жалованья.

Барбер сплюнул, ни на миг не изменив нейтральное выражение лица.

— Как скажешь, начальник.

Аркрайт предпочёл расценить это как тихий протест.

За ними развалилась на отдых дюжина мужчин, на спинах огромные рюкзаки, мотки верёвки, котелки, сосуды с водой, винтовки, мачете - всё, что нужно в экспедиции посреди губительных болот и чёртовой влажности, с непонятной целью и на неопределённый срок. В начале их было шестнадцать, плюс Аркрайт и Барбер. Нгааторо, его единственная связь с Обществом, счёл это количество достаточным для двухмесячной вылазки в южное Байу.

Двоих утащили сомы, ещё одного - длиннющая водная змея. Все трое погибли на глазах у команды, отличное духоподнимающее зрелище. Четвёртый подхватил неизвестную заразу, раздувшую его плоть до полупрозрачного состояния. Бедолага стонал трое суток, а затем вопил ещё несколько дней, пока Барбер не пожаловал ему пулю в затылок. Жалоб не поступило - личный скарб несчастного можно было наконец-то бросить, а не тащить по очереди, а Аркрайт, хоть и впечатлённый жестокостью произошедшего, смог проспать первую ночь за неделю целиком.

Команда без конца ворчала. Они жаловались на тучи надоедливых и кусачих насекомых, на пиявок, которых приходилось сжигать с лодыжек и иногда бёдер. Им докучали тяжёлые рюкзаки, хотя Аркрайт лично видел трудяг, тащивших на себе вдвое больше через Анды или залив Сароникос без слова о неудобстве. Им не нравилось питание, отсутствие алкоголя - Аркрайт не счёл алкоголь необходимых и взял в экспедицию только несколько крохотных флаконов в медицинских целях. Оплата тоже была неподходящей, и об этом команда тоже ворчала. Говорок был тихий, но тихий ровно настолько, чтоб Аркрайт ещё мог его расслышать.

В общем, у Аркрайта ещё никогда не было настолько недовольной команды.

Условия были действительно суровые, но не жёстче, чем во всех его предыдущих походах. Аркрайт уже осознал, что Нгааторо подобрал именно такую команду скорее по финансовым причинам. Также он давно понял, что в команду ему подобрали солдатню разного сорта, а не проводников, разбавленных несколькими стрелками. Эти мужчины были готовы к определённым трудностям, но не к постоянной нагрузке пешего похода по пересечённой местности. Головорезы, не первопроходцы. Но, как и капитану, заметившему посреди океана несколько гнилых досок в днище, Аркрайту не оставалось ничего, кроме как продолжать идти. Дополнительно подстёгивало, что на кону его репутация и карьера - идея существования артефактов амазонок посреди болот Байу кому-то казалась неправдоподобной, кому-то откровенно фантастичной. Жёсткий взгляд господина Нгааторо и шанс взлететь в званиях - вот и вся мотивация.

Забавно, что сейчас, стоя перед известняковыми доказательствами своей теории, Аркрайт радости не испытывал. Только беспокойство, что среди останков храма не найдётся ничего, что можно было бы унести и показать Обществу. Фотографии - это неплохо, но гончарные изделия или даже настоящие глиняные таблички могли бы стать замечательным дополнением, подкреплявшим правдивость находки перед коллегами, настоящими или будущими.

Аркрайт вытянул из кармана часы.

— У нас ещё половина светового дня. Достаточно для беглого осмотра храма. За работу.

Каменный холм - обычная деревня в Байу, только немного лучше остальных. Семейство, основавшее её, жило в гармонии с окружающими болотами и их обитателями, удачно воспользовавшись каменным утёсом. Какие-то десять футов от чавкающей жижи - и жителям меньше докучают мухи и комары, ухватистые сомы, зубастые крокодилы, и даже сезонные потопы. Не говоря о том, что на крепкой основе хижины стоят гораздо лучше и дольше, чем посреди воды, глины и грязи. И особняк. Не каждое поселение может похвастаться особняком, а здесь он был, каменный, роскошный, сделанный из какого-то храма. Обычно самые важные гремлины на деревне ломали спины и ноги, чтобы сколотить подобающую хибару из дерева, а Длинный Бюк жил в такой роскошной норе, что не грех поселить туда кого-то из городских, а это что-то да говорило. И Бюк тоже об этом постоянно говорил.

Раньше его прозывали Бюк Лимон, из-за отсутствия зубов вечно втянутый рот Бюка будто бы посасывал упомянутый фрукт. Лимон превратился в Длинного, когда Бюк стал нанимать местных на роль палки. Быть палкой в деревне считалось почётной задачей целыми днями ходить хвостом за Бюком и поддерживать его комически высокую шляпу длинной палкой, чтобы головной убор не волочился по земле.

В остальном Каменный холм был обычной деревней, мало денег, много слухов и местный самогон (достаточной приличный) - “старый булыга”, нежное варево с землистыми тонами в теле, лёгкими ароматами жасмина и водяного гиацинта и параличом конечностей в послевкусии.

Этим утром Бюк степенно брёл к Клемету за добавкой. Кувшин самогона пустел, и ласково палящее солнце Байу несло с собой иссушающую жажду.

— Клем, - обратился Бюк к хозяину в качестве приветствия. Взгляд гостя был прикован к тонкой струйке спирта, льющейся из бака и исчезающей в подставленном каменном кувшине.

— Бюк, - ответил Клемет с вежливым кивком, также не отрывая взгляд от блестящей струйки.

Как его папаша и папаша его папаши, Длинный с удовольствием эксклюзивно пользовался каменной утварью из храма. В гремлинском понимании “эксклюзивно” значило “можно всем, но только пока босс не видит”.

— Печёт, не так ли? - уровень жидкости в кувшине потихоньку поднимался.

— Печёт, ещё как, - согласился Клемет. Скоро будет половина сосуда.

— Из каменного пьётся лучше. Прохладное.

— Полагаешь? - вежливо ответил Клемет. Под его кроватью прятались два каменных горшка с самогоном, так что в целом Клем был согласен с собеседником.

— Полностью. Тяжёлый, как хряк в глине, но каменный стаканчик холодного булыги - это вещь.

— Ага.

Полон уже на две трети.

— Гарб говорил, ночью будет дождь.

— Гонит, - возразил Бюк, - в небе ни облачка, сухо, как в стоге сена. Сказал и сказал, болтает.

Клемет закрыл краник, самогона в кувшине набралось практически до краёв.

— Отлично, пойдёт, - поблагодарил Длинный и потянулся за самогоном, но внимание Клемета привлекло что-то позади Бюка.

— Забодай меня комар, посмотри-ка на это.

Из болот за спиной Бюка выбиралась череда людей, и каждый следующий был недовольнее предыдущего.

Вылезшие из топей люди сразу стали центром внимания деревушки. Барбер, стоптавший в наёмниках не одну пару сапог, без проблем осознал, что внимание это ни разу не доброжелательное. Это была его первая встреча с гремлинами. Конечно, Барбер множество раз слышал о них, но зеленокожий народец был недоверчив и замкнут в себе. Выглядели гремлинцы любопытно, кривые ножки, непропорциональные лица, огромные уши. Их вещи, одежда и домики явно скопированы (и скопированы грубо) с людских. Гремлины беззастенчиво воровали идеи у людей, но людского в них не было ни на грош.

Барбер уже месяц пробыл в болотах Байу, это была самая жёсткая вылазка из тех, в которых он имел неудачу участвовать. Тут было тяжело просто находиться и выживать, чего говорить о том, чтобы жить или даже сформировать полноценное общество. А гремлины с этим справились, и даже больше - тощие зеленокожие процветали посреди этой проклятой трясины.

Барбер столкнул упитанного поросёнка с дороги, продолжая двигаться вглубь деревушки. Поросёнок. У наёмника во рту больше недели во рту не бывало ничего интереснее галет, от одной мысли о зажаренном на костре куске ароматной свинины с дымком слюни капали на грудь. Даже не оборачиваясь на отряд, он знал, что его парни думают о том же, пожирая глазами квохчущую и хрюкающую вокруг них живность.

Гремлины высыпали из домиков, окружая отряд. Они держались на расстоянии, но от взгляда Барбера не укрылось, что каждый вооружён. Что-то простое, самодельное, одинаково разношёрстное, сопровождаемое одинаково враждебным взглядом. Обезьянничают с людей, но людского в них нет. Совсем. Волки в зелёных шкурах.

Аркрайт вероятнее всего пропустил плохо скрываемую враждебность, да и откуда ему было о таком знать? Выросший в достатке, получивший приличное образование и окружённый академическими кругами, он не допускал самой идеи, что в экспедиции для него может быть опасно. Аналогично и в этот раз. В конце концов, он же заплатил деньги и был окружён людьми, которые разберутся и помрут за него при нужде.

Худощавый исследователь в пробковом шлеме и холщовых бриджах бодро прошагал мимо потихоньку растущей толпы местных и вперился в каменный монолит, стоявший в глубине деревни.

— Великолепно. Просто великолепно. Несите камеру и треногу, я хочу снять это.

Сделав несколько снимков, Аркрайт взмахнул двум наёмникам.

— Майклс, Штауб, сопроводите меня внутрь. Несите всё, что сможете.

Барбер не обращал внимания на происходившее со снаряжением и Аркрайтом. Через его ноздри в мозг бил знакомый запах. Спирт.

Прямо перед ними было три винокурни, все потасканные, потрёпанные, с торчащими во все стороны грязными трубами, переплетавшимися в замысловатые узлы вокруг котлов и баков. Но рабочие.

— Наконец-то, - засмеялся один из наёмников. О’Халлан, здоровый, как бык, - пора выпить, парни.

О’Халлан вытащил из рюкзака побитую жестяную кружку и потянулся к кранику, но руку остановил на полпути мелкий гремлин с ножом.

— Руки прочь, - прорычал гремлин, обнажив острые жёлтые зубки, - не для тебя сварено.

О’Халлан улыбнулся. Он был искренне удивлён, окружение казалось ему дурацким спектаклем на детском утреннике, особенно та часть, где ему угрожает тощая зелёная кукла в половину его роста и дай бог одну пятую веса. О’Халлан захохотал, и наёмники вторили ему. Все, кроме Барбера, главарь чувствовал растущее скачками напряжение.

— Полегче, ну же. Мы здесь все друзья, - с этими словами он шагнул вперёд, успокаивающе поднимая руки.

— Ваших друзей здесь нет, мистер, - буркнул тот же гремлин, - вам здесь не рады.

Барбер продолжил, не опуская рук.

— Не нужно ругани. Мы здесь ненадолго, просто идём мимо. Дай, думаю, зайдём на огонёк, поторгуем.

— Никаких торгов, - злобно сплюнул собеседник, - вы - чужаки, убирайтесь, пока не начались проблемы.

К разговору присоединился ещё один гремлин, в смешном подобии цилиндра из веток и чьих-то шкур. При каждом шаге цилиндр колыхался, и в вертикальном положении его удерживал кроха-гремлин, расторопно тыкая шляпу палкой.

— Длинный Бюк, тутошний босс, - начал гремлин в шляпе, основательно прочистив горло, - не знаю, что тут у вас за дела, но скажу прямо - это наша деревня, и без приглашения сюда не являются.

Бюк замолчал, втянув губы в беззубый рот, после чего нервно выпалил:

— И мы вас не звали.

Барбер сделал свою ухмылку чуть более понимающей, всё так же держа руки подальше от кобуры, но уголком глаза заметил, что О’Халлан начинает злиться. Красный нос и отёкшая рожа подсказывали любимое занятие наёмника, и он был вдали от хобби слишком долго. Упёртые гремлины, разделявшие его и столь желанный алкоголь, стремительно переходили из разряда занятных диковинок в надоедливых заноз. Два шага от того, чтобы сделать что-то резкое.

За их спинами раздался хруст древесины, за ним последовал гомон голосов - несколько наёмников ругались с группой местных. Между ними лежал бочонок, видимо, упавший наземь и давший трещину. Из трещины подтекал самогон, одни руки тянули к нему кружки, другие обвиняюще тыкали пальцами.

— Отойди-ка, дружище, - О’Халлан скривил из подобия удивления подобие улыбки, - очень надо промочить горло.

— Попробуй, - гремлин сплюнул в сторону, - вот потеха будет глотать с распоротым горлом.

Атмосфера накалялась, несколько наёмников подошли ближе к О’Халлану, снимая с плеч винтовки.

Барбер пророком не был, но отлично знал, что сейчас произойдёт. Всю сознательную жизнь он провёл среди таких же мужчин, как и он сам, жестких и беспринципных. Тончайший налёт цивилизованности спадал, как салфетка с подоконника, если один достаточно сильно хотел что-то, принадлежащее другому.

Его парни были порядочно измотаны неделями в болотах. Неизбежная влажность, хреновый рацион, вынужденная трезвость. Гремлинская деревенька - просто оазис посреди болот, с сухой почвой, амбарами живности и, самое важное, единственным источником алкоголя на пятьдесят миль в любую сторону.

Торг вряд ли был бы честным, но по крайней мере часть была бы оплачена, особенно под давлением Барбера, однако упёртость гремлинов только раздула конфликт, и наёмники (совершенно чуждые понятиям морали и справедливости) пришли к единственно логичному для себя выводу - торга не будет. Они просто возьмут всё, что хотят.

Также в своём предвидении Барбер осознавал, что спор на таких тонах неизбежно выльется в драку. Десять вооружённых головорезов против толпы худосочной деревенщины. Драка стремительно перейдёт в резню. И только Барбер мог бы это остановить. Дать команду своим людям остыть, отвалить, встать лагерем подальше отсюда, на краю болота. И команда была бы выполнена, Барбер был главным не за красивые глаза. Ещё предвидение вещало, что после такой команды шансы Барбера угодить в неприятный инцидент с гибелью участников возрастали до небес, особенно если дорога домой затянется на ещё один трезвый, наполненный мошкой и пиявками месяц. А он устал. Барбер просто чертовски устал. Устал до мозга костей, до костей мозгов, устал от ходьбы, жалкой еды, скудного жалования, от Аркрайта, вонявшего своей превосходностью. От чертом клятых болот, только и делавших, что мешавших Барберу получить то, чего он хотел. А сейчас сильнее всего он хотел выпить.

И Барбер ничего не сделал.

О’Халлан оттолкнул гремлина с ножом в сторону, сунул кружку под краник и пустил струйку самогона. Прозрачные капли ещё не коснулись дна кружки, как гремлин вскочил, подняв облачко пыли, и всадил нож О’Халлану в глаз, по самую рукоятку.

Барбер наконец-то опустил руки, одним неразрывным движением достал пистолет из кобуры и прострелил гремлина насквозь с расстояния в пять футов.

Внутри храм был ещё интереснее, чем снаружи. Аркрайт провёл пальцами по прохладному камню, что-то бормоча, двое наёмников тащили за ним громоздкую камеру и треногу.

На высоте человеческой груди камень был испещрен выгравированными орлами, спиралями, духами деревьев. Рисунки были в превосходном состоянии, защищённые от влиянии стихий замысловатой планировкой храма. Определённо, надо снять восковые копии сразу после создания карты.

Аркрайт зажёг факел и двинулся глубже во мрак. Свет красиво плясал на каменных стенах, тьма забилась по углам, в воздухе висела особенно приятная после болот прохлада. Троица медленно двигалась дальше, мимо безукоризненно чистых столпов, коридор расширялся, в нишах у стен недвижимо стояли статуи. Давно забытые короли? Древние боги? Однажды Аркрайт разгадает и эту загадку.

Конечно, кое-где встречались гремлинские следы - грязное тряпье, мешки с соломой (видимо, для сна), но ничего такого, что нельзя было бы убрать для съёмок интерьера. Аркрайт водил факелом из стороны в сторону, гадая, сколько из этих замечательных памятников его команда сможет унести из болот, как вдруг маленькая экспедиция наткнулась на препятствие. Два глубоких алькова, вырезанных в каменной стене, были набиты рассыпающимися от ветхости костями, наверняка принадлежащими строителям сего храма. Между нишами - проход, запечатанный огромным количеством мелких камней. Окружение намекало, что проход ведёт дальше, каменная кладка была здесь явно лишней. Никакого раствора кладка не содержала, как и её большая подруга снаружи, но с этой хотя бы можно было разобраться без помощи техники. Перед закрытым проходом лежала груда костей - четыре скелета в ветхом тряпье, и мощный ум Аркрайта начал раскручивать картину.

Разлом, когда-то бывший здесь, продержался сколько-то лет, возможно, десятилетий, а затем закрылся, без сомнений, также внезапно, как и появился. Все, кто остались по эту сторону, оказались отрезаны от Земли и обречены на медленную смерть в этом негостеприимном мире.

Аркрайт присмотрелся к костям. Вероятно, священники или неофиты. Из последних сил они запечатали проход камнями, какие хватало сил нести, чтобы защитить… защитить что? Гремлинам, похоже, этот проход оказался неинтересен. Аркрайт поднял факел повыше и обернулся к наёмникам.

— Захватили лом? Ломайте.

Спустя какое-то время, наполненное кряхтением и руганью, кладка поддалась, и рухнула, как городок из домино, вслед за несколькими извлечёнными булыжниками. Аркрайт ворвался в помещение, даже не дождавшись, пока поднятая его спутниками пыль осядет, глаза исследователя сияли жадностью, в этой тьме тысячелетия не ступала нога человека, и вот, он здесь.

Освобождённая комната была небольшой, но обильно украшенной резьбой. Вокруг возвышения в центре было разбросано ещё больше костей, в воздухе над ними висела тень. Поначалу Аркрайт решил, что это еще одна труба - возможно, шахта вентиляции или освещения, но очень быстро оказалось, что это не так. Тень поглощала свет. Факел никак не мог осветить её, тень оставалась тенью, только проглядывались её очертания - что-то вроде ромба, стоящего посреди комнаты на одном из острых углов.

Аркрайт сунул факел прямо в ромб, но предмет так и не проявил себя, оставаясь расплывчатой ромбовидной фигурой.

— Прелестно, - выдохнул он. Какие тайны из этого смогут извлечь его будущие коллеги из Общества?

Вдалеке послышался раскат грома. Аркрайт навострил уши, и сразу же услышал ещё один. Пора спуститься с небес науки на грешную землю. У них заканчивалась питьевая вода, Нгааторо упоминал, что у них есть шанс застать сезон дождей. Дождевая вода, чистая, как слеза - настоящая драгоценность для путника, и вряд ли ухмыляющийся идиот Барбер додумается собрать хоть немного.

Аркрайт развернулся и направился к выходу наружу, прикидывая на ходу, сколько они смогут утащить обратно. В рюкзаках достаточно древесины, чтобы сколотить четыре небольших ящика. Странный ромб отправляется с ними, без вариантов. Выход приближался, и раскаты грома всё больше становились похожи на ружейные выстрелы. Прохладу храма сменял влажный жар Байу, но для сезона дождей не хватало самого дождя. Они вышли наружу, ни капли в воздухе. Чистое голубое небо, коричневая земля и тела. Дюжины маленьких зелёных тел.

Деревня выглядела будто по ней прошёл ураган. Домики покорежены, как и загоны, мёртвые гремлины висели на заборах, торчали из оконных проёмов, недвижимо замерли в дверях. Множество тел распласталось около винокурен, несколько тел лежало лицом вниз в грязи на границе с болотом. Среди них были также человеческие тела, Аркрайт насчитал пять трупов наёмников, наполовину закрытых телами гремлинов, как осы, задавленные множеством муравьёв.

Те, кто ещё был на ногах, были заняты перевязыванием ножевых ран на ногах, наиболее здоровые ходили вокруг и пинали тела в поисках ещё живых симулянтов. Вдалеке одиноко стоял Барбер с неизменной ухмылкой на лице и сосредоточенно пил из треснувшего кувшина. Так пьют со строгим намерением упиться вусмерть.

— Что всё это значит? - Аркрайт выпалил вопрос прямо в ухмыляющейся лицо Барбера, - что, чёрт побери, вы натворили?

— Осади, профессор, - парировал Барбер, - тебя здесь не было, когда всё началось.

— Двенадцать вооружённых мужчин против деревни… - Аркрайт оглянулся, - крестьян и их детей. Объяснитесь.

Барбер кивнул в сторону огромного холма, ещё недавно бывшего О’Халланом.

— Один из ваших “крестьян” пырнул О’Халлана в глаз за просьбу выпить. Остальное было самообороной.

Потеря О’Халлана не обеспокоила Аркрайта, погибший был шумным и грубым лодырем, неспособным (или нежелавшим) тащить нагрузку, подобающую его размерам. Тем менее, потеря людей была непростительна.

— Итак, благодаря алкоголизму О’Халлана, мы потеряли примерно половину рабочей силы, - оценил Аркрайт, - И ещё множество убитых мирных жителей. Это будет ужасно выглядеть в отчёте! Моя карьера разрушена ещё до того, как началась…

— Вряд ли кто-то расстроится из-за чего-то, о чём они не знают, - пожал плечами Барбер.

— Здесь же везде тела. Сэр, вы ослепли?

Командир наёмников сделал шаг ближе и незначительно понизил голос.

— Месяц, как минимум, мы будем выбираться из болот. Нас осталась половина, я бы ставил на шесть недель. Ещё месяц, пока у вас появится шанс похвалиться своими находками. И ещё полгода, пока соберётся очередной поход в эти дебри.

— К чему вы клоните?

— Я клоню к тому, что за полгода тут всё поростёт быльём, и никто не поставит под сомнение, что к нашему прибытию деревня уже была брошена. Местная живность разберётся с телами, а я убежусь, что мои парни в курсе правильного расклада. Вы уничтожите фототаблички, на которых видно что-то, кроме самого строения, и всё путём.

Аркрайт был чертовски раздражён произошедшим, но мысль наёмника была дельной. Подобный скандал, даже учитывая, что Аркрайт не участвовал в произошедшем, мог разнести его ещё отсутствующую репутацию в клочки. В Обществе не нужны исследователи, экспедиции которых стирают с лица земли целые поселения аборигенов. Крест на карьере. Крест на человеке. Жизнь насмарку. И единственным вариантом, обеспечивающим хоть какой-то благой исход, было согласиться с Барбером.

— Кажется, я говорил - никакой выпивки, - попытался сохранить лицо Аркрайт. Барбер неумело изобразил уязвленный вид.

— Меня только что чуть не убили. Надо как-то успокоить нервишки.

Аркрайт извлёк часы, посмотрел на циферблат, не запоминая увиденное, и с громким щелчком захлопнул часы обратно.

— Час на упаковку экспонатов и сборы. Я отказываюсь ночевать посреди мясницкой.

Барбер приподнял побитый кувшин до бровей.

— Ваше здоровье, - и опустошил его одним залпом.

Продолжение по ссылке.

Автор перевода — Роман Самойлов