Великий Самогонщик сделал шажок назад и оценивающе взглянул на свои винокуренные запасы. Бамбуковым посохом он указывал то туда, то сюда, важно закинув свободную руку за спину. Уэсли, подмастерье, ползал со списком посреди мешков, ящиков и бочонков и вычеркивал находки одну за другой.

— Чёрный корень из Узлолесья? Черк. Лишайник из светящихся пещер Десяти Вершин? Черк.

— Есть.

Уэсли остановился и повернул голову.

— Босс? В смысле, мастер?

— “Есть”, а не “черк”.

Кое-что Самогонщик подметил давно - если хочешь заработать на торговле, говори на языке покупателя. Конечно, после пробы товара торговать становилось сложнее, а стоило ещё не забывать про обучение Уэсли.

Лицо ученика осветилось улыбкой понимания, и инвентаризация продолжилась. — Комары в янтаре с южных топей? Есть. Миндаль, поджаренный в огне самого Разлома? Понятия не имею, как наши пьянчуги умудрились, но… есть! Кровавые вишни с усадьбы в пустошах? Есть. Можно варить, бо… В смысле, мастер.

Уэсли отвлёкся от списков, чтобы шугнуть очередных посетителей - трёх гремлинов, складывавших свой взнос в сэм (“пойловинку на пойло”, как они сами это называли). Взносом был тяжелый глиняный кувшин, и, как только кувшин коснулся земли, несуны начали толкаться за право поднести пойловинку Великому. Подмастерье прервал суету, выхватив кувшин и наградив суетологов парой затрещин. Один из гремлинов споткнулся о собственную шляпу, неловко поднялся и всю дорогу до выхода из хижины пытался раскланиваться. Уэсли проводил их недовольным взглядом.

— Не стоило поручать им такое важное задание, бо… Мастер.

— Тем не менее, они справились, - парировал мастер, глядя на кувшин в руках Уэсли. - Верно?

Ученик снял с кувшина крыжку, поводил безносым лицом над горлышком и улыбнулся.

— Без сомнений, они справились. Они принесли песнь! Самогонщик с трудом сдерживал интерес. Бутылочки, висевшие на посохе, качнулись, и мастер вместе с учеником склонились над кувшином песни.

— Пробуй.

Уэсли был рад стараться. Нежно обхватив губами краешек горла, он одним резким движением отправил капельку жидкости себе в рот. Провёл капельку по щекам и проглотил. Лицо Уэсли расплылось в блаженной улыбке.

Великий перехватил кувшин и аккуратно понюхал.

— Мягко. Сладко. Мёд и… - ещё один глубокий вдох, - сосновая смола?

Кувшин вернулся к Уэсли, собиравшемуся ответственно проверить выводы мастера. Пока он был занят оценкой, в дверь вошли три пухлых тануки. Каждый пушистый енот нёс крупную тыкву, отмеченную священным иероглифом винокурен Десяти громов. Тануки были очевидно пьяны, шли вразвалочку, на каждом выдохе распространяя аромат виски. Блестящие глазки перекатывались по окружению, тануки ахали и охали от удивления практически всем, на чём останавливался взгляд. Особый интерес вызвали бродильные чаны, сделанные из медных останков гильдейских машин, пушистые духи хихикали и переговаривались на своём языке.

— Сколько песни осталось в тыквах, после того, как они оказались в ваших лапах? - сосуды, выхваченные Уэсли, были подозрительно лёгкими.

Тануки потупили взоры и вместо изучения хижины стали рассматривать пол под лапами. Один рыгнул, остальные захихикали. Уэсли попробовал содержимое одной из тыквы.

— Здесь тоже песнь.

Новость была тревожная. Великий послал две группы порознь за секретным напитком Десяти Громов, не особо рассчитывая на положительный исход мероприятия. Один добытый экземпляр - уже джекпот. Успех обеих команд был крайне подозрителен. Отношения с громами закисали, как перебродившая брага. От мафии приходило оружие под обещание использовать его для налётов на поселения Союза и Гильдии, конфликтующие с Обетом. Кажется, Самогонщик поделился оружием с Тонгами. Возможно, Тонги устроили налёт на Обет. Не исключено, что Громы огорчены результатом и ищут расплаты.

Уэсли, сразу ухвативший переживания мастера, вперил острый взгляд и не менее острый палец в наиболее трезвого тануки.

— За вами ведь не было хвоста?

Группировка восприняла вопрос за обвинение, и после короткого и пылкого обсуждения все еноты синхронно затрясли головами. Было очевидно, что они даже не подозревали, что за ними в принципе могла быть слежка. Великий удовлетворённо кивнул (или сделал вид, что кивнул удовлетворённо), чем порадовал мохнатую группировку, на радостях забывшую, что вообще-то им должны были заплатить. Подбоченившись и отчаянно шаркая, еноты покинули хижину, а Уэсли обернулся к Великому.

— Песнь, но не её рецепт, босс, а, мастер. Может, попробуете сами?

Самогонщик сел, бултыхая содержимым полупустой тыквы.

— Не торопись, Уэсли.

Такое стоит пить без спешки. Великий приспустил ткани, закрывающие лицо, и сделал глубокий глоток. Ученик смотрел, широко раскрыв глаза, будто перед ним вслух читались божественные откровения. Мастер, смакуя, проглотил напиток, и довольно кивнул, сочно причмокнув. Нервно перебирая пальцами, Уэсли спросил:

— И как, мастер? Вы сможете повторить это?

Самогонщик выгнул бровь в удивлении.

— Повторить? Нет.

Уэсли потух.

— Улучшить? Возможно.

Уэсли воспрял. Но оставался один вопрос. Ученик почтительно ждал, и в комнате воцарилась тишина, прерываемая только бульканьем в чанах. Самогонщик бродил вокруг горки ингридиентов, сданных в пойловину. Необычные зёрна, фрукта и ещё черт знает что. Необычные. Уникальные. Необходимые. Но достаточные ли?

Гремлинские постройки недолговечны, сказываются отсутствие стандартизации и серьёзного подхода, да и нужно ли чинить сгоревшее на нередком пожаре или вовсе затонувшее в болоте? Но даже гремлины понимают, когда хижина уже не хижина, а груда пиломатериала, домик на дереве - кучка пепла, а болотная лодка с пропеллером - смерть на железных крыльях. И это понимание - первый шаг к новой жизни вещи. Была хижина, стал загон для свиней. Кучка пепла сойдёт за приправу в рагу. С крылатой смертью и так всё понятно. Срок жизни исходной вещи мог бы быть дольше, главное для гремлина - не переродиться в приправу вместе со своей хижиной.

Судьба нынешнего кабака шла по той же тропинке. Огромный, как сцена, он вмещал в себя оборудование Попкорна и Великого Самогонщика, даже оставалось место для их соревнований - “спиртивных”, по версии Купер Джонс. Сама Купер стояла на кособоком столике посреди стеклянных бутылок, пузатых тыкв, огромных шляп и разнообразных пустых ёмкостей. Банки разлетались со стола при ходьбе, менее удачливые давило бочкой, надетой на Джонс поверх платья, но её внимание было приковано к толпе болельщиков. Соревнующихся уже представили, и толпа вопила, приветствуя своих фаворитов или очередную битую банку - давала о себе знать врождённая страсть гремлинов к разрушению. Фокус с банкой знал любой оратор, и ни один не стеснялся им пользоваться.

— Тише уже, дурни. Перед вами Его светлость, Его благородие, самый мудрый и самый странный… Не сраный, ты, чепушила! Сам Великий! Самогонщик! Который сегодня точно продует.

Купер говорила достаточно громко, но в сопровождение спихнула со стола только одну тарелочку. Тарелочка даже не разбилась, издав вялый “чвяк” на чём-то липком. Разочарованные представлением гремлины хлопали вполсилы.

— А теперь узрите самого гонщика, покорителя и искурителя вин, убийцу закуски, первого парня на болотах, бога среди гремлинов, самого зелёного, волосатого, с самой огромной бочкой и самым лучшим вискарём… Единственный и неповторимый, Попкорн Тёрнер!

На этих словах Купер грохнулась на середину стола, запустив всё вокруг в полёт по кабаку. Лязг. Грохот. Толпа взорвалась аплодисментами.

— Она склоняет всех в сторону Попкорна… - промычал Уэсли, шагнув в сторону стола с ведущей, - не беспокойтесь, мастер, я займусь…

Великий придержал Уэсли за рукав.

— Сэм скажет сам.

Самогонщик отсалютовал Попкорну. Чертовски лохматый босоногий гремлин ответил прикосновением к шляпе и ухмыльнулся, наслаждаясь вниманием толпы.

— Пардоньте, ваше благородие, но вам определённо сегодня понадобится помощник. Люди называют это гандипук, так что присматривайте уж за своим ученичком.

Тёрнер жестом указал на вискарного гамина, катающегося по полу вокруг, не выпуская из клешней какие-то бутылки. Уэсли подкатил несколько бочек на полагающиеся места, пока Самогонщик забрался на оборудование и начал выстраивать рычажки и указатели в одному ему ведомом порядке.

— Оставь пук при себе, Попкорн, но спасибо за заботу.

— Время гнать! - вскрикнула Купер, и толпа взревела в ответ. Спиртивные соревнования начались.

Зерно полетело в кипящие котлы, сделанные из всевозможного металлического хлама. Уэсли подгонял гаминчика в нарезке фруктов, овощей и особо невезучих зверьков. Гремлин обращался с ножом не лучше, но самостоятельно гамин постоянно то ронял нож, то втыкал в себя. Попкорн и Великий надзирали за ингредиентами, падающими в чаны. Тёрнер решил не выделываться и, придерживаясь привычной рецептуры, замешивал в сусло ячмень и рожь. Периодически он поглядывал на рецепты, прибитые на листочках к стене - Попкорн поступал так всегда, и ритуал поглядываний начинался с недоверчивых поглядов в сторону соперника через небрежно собранную из старой одежды и перьев занавеску. Самогонщик держал рецепты в голове, не стесняясь вносить изменения на ходу, прихлёбывая песнь для поддержания настроя. То здесь, то там лёгкие капли песни находили свой путь в варево.

Холодная вода подавалась по несуразно сложной системе труб и выдолбленных брёвен, удерживаемой вместе чем угодно, струнами, нитками, даже кишками неизвестного происхождения. Некоторые сочленения были грубо вытесаны в форме кулаков - Тёрнер не был знаком с термином “фитинг”, но воспринял услышанное буквально. Водоотвод был устроен незатейливо, вода просто сливалась где-то вне поля зрения, и уже скоро земля вокруг кабака размокла до состояния топкой и гадкой трясины.

Соперники работали молча, но их помощники с радостью озвучивали происходящее друг другу и зрителям, старательно перекрикивая друг друга. Перепалка была столь же зажигательна и лишена смысла, как окружающие самогонщиков бульканье, хлюпанье, посвистывание и всполохи пламени.

— Эй, подмастерье подмастера! Твоё сусло просто каша!

— Купер, не перепутай смалец и палец!

— Таким острым языком только бочки бондарить!

Храм крепких напитков окутывали хмурые клубы дыма, в тёмном тумане маняще плясали запахи. Со стороны Тёрнера плыли плотные ароматы древесины, дым от Самогонщика едко дразнил ноздри незнакомой сладостью, зрители, озверевшие от убийственного сочетания, рвали у гаминов предлагаемые напитки. Вскоре соревнование мастеров переросло в соревнования всех против всех, кто-то даже делился самогоном со свиньями к вящей радости гремлинов, которых не бодали пьяные кабаны. День тянулся, зрители истоптали скамьи, обвили собой окружающие вискарный дом деревья, извалялись в грязи, и уже никто не помнил, из-за чего все тут собрались. Наступил полдень, влажный воздух был плотным, как патока, и под тёплым ленивым солнцем большинство гремлинов громко храпели, лёжа вповалку, наразвес и наискось.

Внутри сонные Попкорн и Купер ворочались среди таких удобных мешков сахара и дрожжей, по очереди выбираясь, чтобы перемешать варево и подлить ещё пойла к в кружку. Попкорн периодически запускал пятёрню себе в бороду и кидал победоносные взгляды в сторону противника, сдабривая фразочками типа “молодца”, “нормально делаете” или “вашблрдие кремень”. В ответ Уэсли улыбался, а Великий согласно кивал, не отвлекаясь от несложной работы - внимательно следить за пузырями в котлах. Подколки оппонента пролетали мимо, одна за другой, и тонули в нагретом самогоне.

Рутинную варку нарушил лунный ниндзя, беззвучно приземлившийся с крыши кабака прямо на импровизированную сцену. Самогонщик повернулся в сторону гостя, уже шептавшего что-то на ухо Уэсли. Подмастерье кивал, хмурился и озадаченно чесался. Самогонщик ждал.

— Громы, мастер, - наконец-то нарушил молчание Уэсли.

— Встречаем, как обычно, Уэсли.

На этой фразе оба гремлина заметили тело, мирно отдыхавшее на дворе в тени деревьев. Тело принадлежало крупному пузатому человеку в характерной одежде, вокруг вились мухи. Издалека было не очень понятно, мёртв человек или мертвецки пьян.

— Не в этот раз, мастер, - нервно мотнул головой Уэсли, - их ведёт кто-то из Катанака, и они близко. Мастер вздохнул.

— Подгораешь, вашброндие? - Попкорн высунул голову из уютного мешочного гнёздышка. К этому моменту ниндзя уже исчез в листве. Самогонщик послал Уэсли собрать их повозку.

— Ничего неожиданного, - ответил Великий, повернувшись к оппоненту, - и ничего, с чем я бы не справился. К сожалению, я вынужден покинуть…

— Соревнование? - выпалил Попкорн. Он собирался выиграть, и выиграть честно.

— Сцену. На минутку.

— Как скажешь, вашблродный!

Секунду поколебавшись, Самогонщик обвёл посохом свою хитрую аппаратуру, переваривавшую уникальный самогон с примесью песни.

— Это доверяю…

Речь прервало кряхтение Попкорна.

— Спокуха! Попкорн разберётся. Куп!

Джонс неожиданно быстро выбралась из мешков в полной готовности.

— Так точно!

— Пригляди за вашблгродием, чтоб он вернулся целёхоньким в кабак, где я честно и прилюдно разделаю его под орех.

— С удовольствием, папаша! - ухмыльнулась Купер.

На выходе со двора Джонс метнулась к груде бочек, служивших ранее трибуной, а теперь кроватями, нескольким спящим гремлинам. Сталкивая спящие тела, она покрикивала и тыкала в бочки сварочной горелкой.

— Эй! Эй!

Выглядело это опасно, Уэсли оглянулся на Самогонщика, уже собиравшегося предостеречь Купер от самоподжога, но очередной тычок достиг своей цели. На одной из дощечек загорелась резная руна, и груда бочек вздрогнула и поднялась, стряхивая с себя остатки пьяных зрителей. Кто-то упал наземь, как мешок с мукой, кто-то решил, что под ним собралась взрываться печь, и рванул прочь в пьяном слепом испуге. Среди криков и ругани, скрипя древесиной, возвышался гуманоид, собранный из бочек всех видов и размеров. Виски-голем был готов к действию, за его глазами, блестя на солнце, колыхался янтарного цвета самогон. Купер Джонс вскарабкалась на послушную машину и радостно оскалилась на своих попутчиков.

— Где драка, мальчики?

Здоровенный свин, тянущий повозку Самогонщика, самостоятельно выбирал дорогу через болота Байу. То ли Самогонщик доверял нюху свинюшки, то ли сомневался в своих способностях возничего, в любом случае или они обнаружат громов, или громы обнаружат их. Пятьдесят на пятьдесят, оба варианта приемлемы, но последний всё же вероятнее - одна свиная сила периодически переходила на трусцу, и повозка оглушительно грохотала содержимым. С плеч голема голосила Купер, совершенно не смущаясь отсутствием аккомпанемента. Можно ли было назвать чудовищный йодль песней? Ровно в той же мере, в которой песней можно назвать визг двух мартовских котов, дерущихся у обмоченного столба.

Со временем йодль утих, свинья выбралась из болот на более ровную и надёжную поверхность. Пропал звон огромных комаров, внезапная тишина нагнетала тревогу и липкое ощущение, что за путниками следят. Высокая трава, остатки тумана, угрожающе скрюченные болотные деревья, всё это, хоть и было привычным жителю Байу, спокойствия не добавляло.

Солнце, наконец, смогло пробиться через завесу листьев и тумана. Не в силах толком светить посреди болот, оно окрасило деревья рыжим, землю жёлтым, и в тени на дальнем конце просеки показалось полдюжины фигур в пугающих масках они. Посланники Десяти громов.

Самая худая фигура сделала шаг вперёд, держа на плече здоровенный нагамаки. Боевое знамя Катанака за спиной чуть заметно колыхалось при движении. Маска, похоже, являвшаяся чем-то вроде противогаза, свободно висела под подбородком на двух шлангах. Холодное и спокойное лицо скривилось, когда из темноты показалась хрюкающая, бряцающая и воняющая самогоном делегация. Отвращение промелькнуло - и тут же пропало, тёмные глаза впились в Самогонщика.

— Урагиримоно.

— Чего говоришь? - воскликнула Купер. Уэсли попытался одёрнуть Джонс, но ей чертовски нравилось внимание посыльных громов.

— Ты взял что-то, что тебе не принадлежит, Самогонщик, - заговорила босс, повернув оружие лезвием к собеседнику. - Десять громов не приемлют кражу. И предательство.

— Какие мы серьёзные, - присвистнула Купер, - припёрлась на наше болото и…

Самогонщик молча поднял руку. Банда переключилась на него, каждый держал руку на оружии. Продолжая молчать, Самогонщик бросил поводья, взял посох, медленно поднялся, пошурудил ногой в поисках твёрдой земли под повозкой, спрыгнул, и только дождавшись, когда его одежды перестанут колыхаться от движения, поднял взгляд на грома с нагамаки.

— Простите, - изрёк он с лёгким поклоном, - разве мы знакомы?

— Я - Араши, из клана Катанака. Я - тайфун, что сметает лжецов, подобных тебе.

— Вонючие ветры какие-то… - пробурчала Джонс.

— Разговор не с тобой, - тихо, но с нажимом произнёс Уэсли. Но её было не остановить.

— Я такие в курятнике подпускаю! В десять углов! Такие же убийственные.

Араши, не меняясь в лице, повернулась к говорившей.

— Купер! - Уэсли отчаянно жестикулировал, показывая, что Купер пора заткнуться.

— Подмастерёнок! - передразнили его в ответ.

Великий не обращал на спор внимания, как, впрочем, и на Десять громов. Молча развернувшись, он полез ковыряться в содержимом повозки. Громы напряглись и подались вперёд, но Араши знаком остановила движение. Вскоре главный из Три-Чи нашёл, что искал, и вновь показался перед повозкой.

— В споре нет нужды. Полагаю, это может помочь.

Самогонщик медленно приблизился к воинам, в одной руке держа ящик с нежно звеневшими бутылочками. Не спуская глаз с Араши, он остановился и с вежливым поклоном протянул ящик. Араши скривила нос.

— Что это?

— Одно из моих лучших произведений, хрякова луна, - с гордостью ответил Самогонщик.

Араши зловеще улыбнулась.

— Ты пытаешься подкупить меня?

Бутылочки снова зазвенели, когда Великий в отрицании покачал головой и всем телом.

— Нет, но если мы позабудем обиды, я готов расстаться с этой коробочкой.

По рядам громов пробежал шепоток, моментально замолкший при щелчке пальцев Араши.

— Раньше ты возгонял свиную мочу, Самогонщик, но теперь ты заварил слишком серьёзную кашу, иначе нас бы здесь не было. В этих бутылках украденная песнь?

— Песнь? - с удивлением ответил Великий, - Уэсли может подпеть, но…

Едва заметный жест, и один из громов шагнул вперёд и вытряхнул что-то из мешка - липкую масса из рук, ног, меха и раздутых животов. От удара о землю масса распалась на гремлина в огромной шляпе и пузатого тануки, тех самых, последних, заносивших пойловинку. Оба лежали недвижимо. Уэсли ахнул, Самогонщик нахмурился и сделал глоток из одной из бутылочек. Выходит, хвост всё-таки был.

— Довольно. Сегодня ты расстанешься не с коробочкой, а со своей ж…

Речь Араши прервала громкая и продолжительная отрыжка. Пошатываясь и колыхаясь, гремлин и тануки у её ног пытались подняться и оглядеться. Их взгляды пересеклись, и оба расплылись в улыбке, как бы говоря “даааа, я знаю этого парня, он умеет веселиться”. Енот перекатился вбок, издав неприятный хруст, и на месте его мягкой задницы оказались помятые и грязные сямисен и банджо с двумя струнами. Он тут же вцепился в сямисен, хищно посмотрел на инструмент и с резким взмахом взял высокую ноту. Тем временем гремлин уже схватил банджо и пытался помочь товарищу подняться. Оба, опираясь друг на друга домиком, побрели к ближайшему дереву.

— Это что?... - выпалил Уэсли.

— Это что-то очень крепкое было, - с завистью отрезюмировала Купер.

— Но момент испортили, - ответил подмастерье, наблюдая, как пьяная парочка борется с инструментами.

—Да вы издеваетесь? - гневно воскликнула Араши. Прерванная серия угроз выбила почву из-под её ног, слова кончились, пора переходить к оскорблениям.— Омерзительные уроды. Я с радостью с вами покончу.

Сдержав смешок, Самогонщик дождался, пока пьяные музыканты не начали трепать несчастные струнные, и нежно опустил коробку на землю, достал одну из бутылочек, открыл и втянул хрякову луну одним долгим глотком. Помутневший взгляд наткнулся на Араши, всем видом выражавшую мысль “ты уже закончил?”. Улыбка. Ещё один глоток. Он пил медленно, задумавшись над происходящим. Может, нужно было предложить что-то большее? Целую повозку самогона. Денег по весу пропавшего бойца. Несколько ниндзя на барщину. Всё сразу. Хотя громы всё равно могли попытаться забрать предложенное силой.

Нет, договориться не выйдет. Возможно, гремлины уже не были полноценной частью Малифо, так глубоко в них вплелись подсмотренные людские обычаи. Но гремлины были здесь до людей, и именно Малифо в их душах принимало и переваривало пришлые традиции. Влияние Трёх Королевств на Тонгов, на Самогонщика и Три-Чи было той же пойловинкой, но которую принесли люди. Они впустили и приняли этот дар, и пришла пора использовать дар против дарителей.

В глазах Араши отразилась печаль Самогонщика. Они уже поняли друг друга - договориться не выйдет, и мира тоже не будет. Будут только последствия.

Уэсли тем временем выудил из повозки две мутные бутылки “капут-стаут” собственной варки. В окружающей тишине звяканье стекла звучало очень выразительно.

Слуги Араши приняли боевые стойки. Поедатели лотоса положили по пурпурному цветку на языки.

Мягкая почва чвякала под весом голема. Самый неживой из присутствующих, он же был самым шумным, маленькие ножки-бочонки похрустывали под весом гигантского туловища, длинные, как у гориллы, руки болтались до колен и гулко стучались о тело, а внутри зловеще плескались остатки самогона, возможно, бывшего для него горючим.

— Итак, ты выбрал смерть, - слова Араши прорезали тишину.— Точно? - Самогонщик указал на тануки и гремлина, прикорнувших в тени дерева, - Можем последовать примеру и разделить напитки.— Не можем, - и Араши натянула болтавшуюся маску на лицо.

Великий оглянулся, всё такой же сгорбленный и скрытый под ворохом ткани, в его стойке не было ни капли напряжения, одежды свободно колыхались, как на пугале. Вдалеке раздался крик гагары. Хлюпнула болотная вода. Одинокий любопытный сом посматривал с безопасного расстояния на свой будущий обед. Над ящиком самогона пролетела жирная дребезжащая муха.

— К черту… - пробормотала Купер и выкрутила вентиль на горелке, - сыграйте нам, ребятки!

Неожиданно проснувшиеся тануки и гремлин на какие-то секунды пришли в сознание и зацепились за возможность поддать жара для надвигающейся битвы. Пальцы неистово побежали по струнам.

Всполохи пламени из газовой горелки заставили громов незначительно отступить и рассыпаться, но горение прямо над головой нашло реакцию у голема. Он не был создан для размышлений, но подобие сознания у конструкции всё же было, и это подобие говорило: ты - пятнадцатифутовая деревянная хреновина с горючим внутри, а на твоей голове сидит гремлин и размахивает факелом. Голем взбрыкнул. Купер не сразу поняла, что происходит, когда её схватило огромной бочкой и швырнуло в воздух. Оказалось, что запустить плюющийся огнём и верещащий клубок во врага - отличный боевой ход, вряд ли Джонс или голем могли добиться такого эффекта порознь.

Короткий полёт рассеял громов по площади, Купер, как черепаха, втянулась в бочку прямо перед падением и с чертыханием прокатилась до дерева с музыкантами.

— Ребята, шустрее, мы тут не вальсируем!

Из своего укрытия она заметила огромный деревянный молот в руках одного из бойцов, после полёта и покатушек показавшийся ей бочонком самогона, и выпустила струю пламени прямо в молот. Он загорелся, но ожидаемого взрыва не последовало. Нет, это всё-таки был молот, и молот уже занесли для удара.

— Чёрт дери, - прозвучало из бочки.

Продолжение по ссылке.

Автор перевода — Роман Самойлов