Солнце поднялось над изломанной почвой. Шпили черных скал торчали из выжженного песка, будучи единственным препятствием для переползающих от горизонта до горизонта барханов. Уже на рассвете воздух дрожал от навеянных жарой миражей, а песок под ногами терзал обжигал плоть. Тишину нарушил только шорохи песчинок, скользящих друг по другу, да стоны ветров, гоняющих воздух подобно кузнечным мехам.

Когда-то эта пустыня была городом. Там, где стояли гребни зубчатых скал, когда-то возвышались стены, увенчанные высокими шпилями. Миллионы душ поселились здесь, наполняя улицы жизнью, а мастерские — грохотом машин и заклинаний. Воздух наполнялся музыкой творения. То был величественный город, не похожий ни на один другой, а его жители были учеными, творцами и художниками, не имеющими себе равных в мире фей. Они были известны как Айя.

А затем, по мановению руки, это царство искусства, жизни и производства было уничтожено. Сожжено дотла безумной яростью Черуфа, став примером для тех, кто мог дерзнуть противостоять его владычеству. Айя сгинули, немногие выжившие сбежали в пустошь от пожарищ возмездия Черуфа. Его прощальный подлый удар проклял их чумой пепла и угля, что сжигала их кости и пожирала плоть.

Только об этом и помнила Тири. Об огне, смерти и сражении. Детские сны она почти позабыла. Вся ее жизнь прошла в обжигающей пустыне, где жар солнца, кажется, ослабил проклятие спятившего Тирана. Она и не думала, что ее народ вернется.

Но вернулся Черуф, а вместе с ним – пожар в костях Айя. Никакие меры не смогли остановить агонию. На встрече старейшин решили, что надо что-то предпринять. Следует остановить Черуфа, а не то Айя исчезнут.

— Может, нам не следовало возвращаться, - прошептала Тири. Она положила ладонь на грубую поверхность камня, что стал для Танная надгробным. В своих скитаниях они похоронили многих; их могилы занесло песком и стерло из памяти, и остался лишь переел. – Может, следовало держаться подальше.

— Все ждут. - Денок, личный охранник Тири, стоял в десятке шагов за ней. Его лицо пряталось за геометрическими узорами на шлеме, но голос сквозил печалью. Таннай был ему как отец. Им обоим.

Тири решительно кивнула и вернулась к ритуалу погребения. Собравшиеся Айя стояли свободным кругом вокруг ямы в земле, которая должна была поглотить то немногое, что останется от Танная в конце ритуала. Они были высокими и стройными, с серо-голубой кожей, скрытой драпирующими шелками и свободными одеждами цвета золота и камня. Костлявые гребни венчали головы старших Айя, украшенные медальонами из металла и раскрашенного дерева. Музыка, проходившая сквозь их кости, плыла по воздуху. У некоторых Айя под одеждой или в плоти были видны протезы. Все они были намного старше Тири, хотя Посох Старейшины несла она. Молодняк был в другом месте, занятый подготовкой каравана к движению. Траур был делом старших. Тири их не винила. Она тоже предпочла бы быть в другом месте.

Тело Танная ждало на покрывале из грубой ткани, обнаженное и с десятком механизмов, долго время поддерживавших жизнь старейшины. В этом было меньше достоинства, чем он заслуживал, но большего в этом трижды проклятом месте Айя позволить себе не могли.

По знаку Тири над трупом склонились алхимики, напевая речитативы расщепления и возвращения. Их ножи резали кожу Танная, осторожно извлекая механические вкрапления, что затем помещались в особые контейнеры. Крохотные струйки пара и пепла вырывались из трупа. Проклятие Черуфа уже отняло часть старика, а теперь поглотит и остальное. Алхимики, покончив со своим мрачным занятием, отступили и склонили головы.

На полотне лежал вскрытый Таннай. Крови не было. Открытые раны, оставленные ножами алхимиков, постепенно осыпались пеплом. Его грудь провалилась, взметнувшись яркими угольками, за ней вскоре последовал череп.

Группка Айя зашепталась. Все знали судьбу, уготованную им Черуфом, проклявшим их за участие в его пленении, но наблюдать за ней до сих пор было невыносимо. Когда проклятие пепла закончило свое шествие, от Танная осталась лишь тонкая полоса пыли, обрамленная ожогами и вонью гари. Тири кивнула, и жрецы-алхимики собрали прах в полотнище, церемонно свернули и поместили в могилу. Тири бросила первый комок земли самолично, за ней и другие выразили свое уважение. Ей же предстояла работа. Денок следовал за ней, его бесстрастная маска резко отвернулась от могилы Танная.

— Проследи, чтобы протезы Танная очистили и распределили, - приказала она. Денок кивнул, но не сказал ничего. – Он был хорошим вождем, Денок. Он бы этого хотел.

— Безымянной могилы в мертвом городе? Если бы мы остались дома…

— Если бы мы остались дома, мы все разделили бы его судьбу.

— Уже недели прошли с последнего раза, когда чуяли его дух, - сказал Денок. – Может, его снова схватили. Может, его клеть восстановлена, а дух – связан. Мы чуем не вполне Черуфа.

Тири остановилась и повернулась к Деноку. Охранник смолк, затем принял позу исполнительного послушания, слегка подняв голову к небу.

— Посмотри на меня, - тихо сказала Тири. Спустя удар сердца Денок сменил позу. – Сними маску.

— Госпожа, не…

— Сними маску, - повторила она.

Неохотно Денок завозился с застежкой, которая удерживала его лицо от раскрытия. Устройство из стали и латуни зашипело, вырываясь из его кожи, снова наполняя воздух запахом горячего пепла, тем же, что навис над трупом Танная. Хотя она и ждала этого, у Тири перехватило дыхание.

Открытая рана бежала по лбу Денока через его левый глаз к горлу. Плоть скрылась под слоем осыпающегося пепла, словно дерево, сгорающее в древесный уголь, самая глубокая расщелина язвы пульсировала ярко-красным. Проклятие поглотило его глаз. Он заменил его шаром из стали и стекла, заскрипевшим, когда он повернулся к ней.

— Становится хуже, - констатировала она. Денок не ответил. – Ты переговорил с алхимиками?

— Что они могут сказать? Я всё еще годен к службе, если тебя это беспокоит. Я умру рядом с тобой, здесь или где-то в другом месте. Я же поклялся.

— Денок, ты… - ее голос дрогнул, - ты можешь мне доверять. Мы всё делаем правильно. Мы должны делать так.

— Молюсь, чтобы ты была права. – Он снова поместил шлем на голову, защелкнул зажимы и подсоединил трубки, замедляющие разрастание Проклятия. – Я должен осмотреть останки старейшины. Что-то еще мне поручишь?

«Доверься мне. Поверь мне. Скажи, что мне сделать, чтобы заслужить твое доверие». Вместо того, чтобы сказать это, Тири покачала головой. Ее давний друг поклонился и быстро ушел обратно к могиле. Тири побрела через лагерь, размышляя.

Лагерь представлял собой неоднородную смесь высоких технологий и каравана бродяг. Под выгоревшими на солнце шатрами булькали алхимические лаборатории, а за вьючными биомеханическими животными катились разбитые фургоны. Столь же разномастными были и Айя, сбившиеся в кучи вокруг металлических жаровен у входа в каждый комплекс шатров. По большей части младшие Айя все еще сохраняли свою естественную форму: высокие и стройные, с выгнутыми назад ногами и острыми зубами. Среди старшего поколения, тех, чьи воспоминания восходили к дням, предшествовавшим предательству Черуфа и Проклятию, алхимические модификации встречались чаще.

Когда Проклятие Пепла настигало их, им приходилось модифицировать себя просто ради выживания. Ранние эксперименты с протезирование привели к тому, что некоторые Айя стали встраивать механизмы в свои тела просто ради функциональности, делая себя быстрее и сильнее. Пустыня была опасным местом, а Айя – немногочисленными и отчаявшимися.

Тири обнаружила, что подошла к шатру старейшин. Когда-то служивший домом для целой группы мудрецов, ведших Айя, ныне он почти опустел. Тири замешкалась у полога.

Она всё еще чувствовала себя здесь чужой, несмотря на носимый ей символ власти, несмотря на ту тень власти, в которой она провела всю свою жизнь. Старейшины избрали ее. Народ признал.

Она вела себя глупо. Расправив плечи, Тири откинула полог и вошла внутрь. Запах смерти чуть не задушил ее. Не насильственной смерти, не крови, потрохов и смрада убийства. Это был запах медленной смерти. Терпеливой смерти. Неизбежной смерти, ожидающей в тени и отсчитывающей биение вашего сердца до самого нуля.

Курильницы свисали с низкого потолка шатра, разнося в воздухе благовония, призванные замаскировать зловоние разложения. Хрустальные колокольчики, настроенные на музыку, которая текла через душу каждого Айя, шептались во тьме. Единственный свет исходил от кучки свечей у изножья кровати в центре комнаты и от тускло сияющих машин, десятками загромождавших ложе. Медленные прерывистые вдохи и выдохи синхронизировались с подъемом и опусканием поршней. Тири собралась с духом и подкралась к краю кровати.

Ее бабушка Ава лежала в центре ложа, исхудавшая, словно пучок веток. Ее нежное лицо превратилось в руины из морщин и осыпающегося хитина. По крайней мере, Проклятие пощадило ее черты, поразив тело. Одеяло, укрывавшее Аву, было алхимически зачаровано, чтобы замедлить распространение болезни, но Тири ничего не могла сделать, чтобы остановить бедствие, которое прожигало себе путь через хрупкое тело Авы. Тири замерла рядом с бабушкой, боясь ее разбудить, пусть и отчаянно нуждаясь в ее совете. В конце концов, глаза Авы открылись. Ее лицо расколола широкая улыбка.

— Тири, милая, - сказала Ава, вытащив тонкую руку из-под покрывала, чтобы взять ладонь Тири. Кожа старухи была горяча, словно фонарь. – Всё сделано?

— Таннай упокоился с предками, - ответила Тири.

— А его импанты? – голос Авы был тонким, как свирель, но слова всё еще были различимы.

— Без помех изъяты.

— Хорошо. Наши ресурсы и так довольно скромны. Пусть их… перераспределят.

Глаза Авы сомкнулись, и Тири почти собралась уходить, дабы старуха могла поспать. Но прежде, чем это произошло, Ава снова открыла глаза. Ее взор был ясным и пронзительным.

— Что тебя гложет, дитя?

Тири насупилась. Для других она была Старейшиной Тири, Ученой Тири, Вождем Тири. Но Ава пеленала Тири в младенчестве, успокоила, когда умерли ее родители, вырастила как собственную дочь. Можно было не прятаться за маской. Подтащив поближе к кровати стул, Тири рухнула на него и позволила опуститься плечам.

— Они не верят, что я смогу, - шепнула она. – Бывают дни, когда я думаю, что они правы. Что, если я ошиблась? Что, если нам следовало остаться в Убежище, подальше от Черуфа? Что, если приближение к нему усиливает Проклятие? Мы уже потеряли столь многих, и Танная… - Тири всхлипнула, затем сжала ладонь Авы, - … и тебя. Если ты умрешь здесь из-за принятого мной решения, я себя не прощу.

— Я умру, Тири. Здесь, на пути в Убежище, или еще где-то в дороге. Умру я или нет – не твоя забота и не твоя ответственность. – Старуха наклонилась, натянув провода, впившиеся в основание ее черепа. – Я - лишь одна женщина.

— Для меня ты значишь куда больше.

Лицо Авы расколола старческая улыбка. Она потрепала Тири по руке, затем со вздохом откинулась назад на постели.

— Ты слишком заботлива, Тири. Всегда такой была.

— Я думала, поэтому старейшины и избрали меня вождем, - ответила Тири.

— Мы избрали тебя потому, что ты не похожа на нас, - голос Авы дрогнул, глаза закрылись. – Таннай никогда бы не покинул свою башню. Я бы с большей охотой ковырялась бы в своем кактусовом саду. Остальные члены совета… они не приняли бы решения уйти. Мы оставались бы в комфорте и безопасности.

— То есть я не должна была вытаскивать вас в пустыню? – Тири вскочила и начала нервно расхаживать у кровати. – Знала же, что это была ошибка. Я всех погубила.

Ава улыбнулась слабой, ускользающей улыбкой. Она попыталась нащупать руку Тири, но ей не хватило сил, и она сдалась. Тири подошла.

— Мы остались бы в Убежище, и умерли бы там. И с нами умерли бы и Айя, - тихо заметила Ава. – Ты должна понять, чем стал Черуф. Понять, почему он вернулся. И сковать его снова.

— Но как я пойму, правильно ли я всё делаю? Карты устарели, местность изменилась. Я думала, тут мы найдем припасы, или хотя бы прибежище. Но тут лишь горячий песок и изломанные скалы. Может, я вожу нас кругами. Что, если…

— Айя не нуждаются в твоих сомнениях, Тири, - сказала Ава почти шепотом, - им нужна твоя решительность.

Прежде чем Тири успела ответить, старуха глубже зарылась в постель и крепко уснула. Боясь, что она умирает, Тири проверила машины, которые ее поддерживали. Только когда Ава начала храпеть, Тири наконец отступила. Она вышла из шатра, моргая от внезапного света и жары.

Лагерь снова ожил, в нем собирали припасы, готовили еду и готовились продолжить путь. Тири глубоко вздохнула, вдыхая запах пустынной жары с сернистым оттенком тлеющей плоти.

Жгучая боль пронзила руку Тири. Она посмотрела вниз. По ее предплечью поползла полоса красной золы, вздулась, а затем взорвалась струей горячего пепла. Тири зажала рану рукой и скривилась, когда жар обжег ладонь. Первоначальный приступ боли прошел. Глянув снова, она увидела тлеющую трещину, в глубине которой мерцал яркий уголь.

Никаких сомнений. Если Тири не выведет Айя из пустыни, они умрут. И не просто погибнут, а превратятся в пепел и исчезнут, как будто их и не было. Она огляделась на сломанные шпили и вздувшийся песок, окружавший ее. Однажды это уже случилось с ее народом. Этого больше не повторится.

Она этого не допустит.

«Бесчестный» завис в небе. Сокровища всех видов (некоторые из них даже ценные) заполнили его гондолы до отказа. Гремлины и бандиты много пили и пели, на ходу импровизируя куплеты, распаляясь с каждой новой кружкой. Но не Зипп. Зипп валялся на такелаже, как тряпичная кукла, его ноги запутались в веревках, а на животе у него балансировала кружка крепкого грога. Он грустно теребил перо в своей великолепной капитанской шляпе. Свисать с палубы дирижабля, размахивать абордажной саблей и произносить монологи – всё это было замечательно. Но что такое приключения и добыча, если с вами нет лучшего друга, с которым можно было бы их разделить?

Продолжение по ссылке.

Автор перевода - Никита Шевцов