Леветикус, Пария крови

Энтропия неизбежна. Зачем бороться с этой силой, если можно ее использовать? Леветикус захаживал туда, куда страшились другие, искажал реальность согласно своим прихотям. Недостаточно было просто забыться одиночеством и разгадать все тайны существования. Судьба, казалось, была досадно настоящей, как вырождение всего сущего. Она карала Леветикуса каждый раз, когда он воскресал, что усложняло процесс. Когда над городом Малифо полыхнул Горящий Человек, умирающий было Леветикус почувствовал то, чего не чувствовал уже очень давно.

Заградительная паутина между жизнью и смертью растворилась: путь к истинному перерождению, наконец, открылся снова. Как раз когда он намеревался пересечь этот порог и обновиться, Леветикус почувствовал, что его блокирует некое присутствие. Это Судьба разрушила преграды, а не Горящий Человек, и выдвинула требования. Чтобы исцелиться, Леветикусу нужно было принять свою судьбу. Если он не сыграет свою роль, барьеры вернутся, и старик, наконец, умрет. Глядя с ненавистью в конские глаза Судьбы, Левитикус протянул руку и взялся за сделанные из пламени поводья.

Он пятый всадник, которому суждено «спасти» Малифо… по крайней мере, так говорит Судьба. Леветикус в пророчества не верит. Если эта роль на шаг приблизит его к вечной жизни, Леветикус поедет: ради себя, ни для кого другого.

Паркер Бэрроуз, Ходячий мертвец

К этому всё шло. Стрелок знает, что каждый бой может стать для него последним; преступник понимает, что смерть может прийти и не от пули. Хотя было бы предпочтительнее, чтобы Гильдия не устроила из этого шоу. Законники разбрасывались обвинениями, чтобы он выглядел более угрожающим, чем то было на самом деле; но Паркер с удовлетворением осознал, что их преувеличенные цифры не так уж далеки от истины. Сидеть в душных судебных залах и иметь дело с визгливыми бюрократами очень быстро надоело, даже если они непреднамеренно восхваляли банду Бэрроуза.

За несколько мгновений до того, как Паркер был бы вздернут, с неба полился огонь, пронесшийся прямо толпу, ожидающую смерти Паркера. Древо висельников объяло пламя, руны на его обмотанной цепями коре поглощали огненные шары, пока не взорвались. Взрывы сменились дымом и воплями. Для осужденного это было возмездие. Он вдохнул пепел, закрыв глаза. Что, думали, сможете покончить с Паркером Бэрроузом? Вырубить его друзей и повесить за «спасибо»? У Гильдии было столько же крови на руках, что и у Паркера, если не больше. Когда бандит открыл глаза, они исторгали дым. Паркер Бэрроуз умрет. Просто не сегодня.

Фон Шилль, Стальное сердце

Самые ладные планы проваливаются с самым громким треском. Атака Гамелина на Фрайхольт едва не привела к тому, что Леопольд фон Шилль поддался мору, скосившему столь многих членов Вольного корпуса. Лишь благодаря Таре сообщество выжило… если так можно назвать хватание за ниточку жизни. Замысел фон Шилля и его репутация стремительно разваливались. Виктории потерпели неудачу; Тара потерпела неудачу; Гамелин сбежал. Припасы иссякли, как и боевой дух. После бутылки крепкого виски фон Шилль принял решение. Если хотите, чтобы что-то было сделано правильно, вы должны сделать это сами.

Фон Шилль немедленно приказал Ханне подобрать ему механизированный костюм: он должен быть лидером, черт побери, а не пациентом госпиталя. Как только она закончила, фон Шилль взял на себя ответственность за всё. Он лично следил за ремонтом Фрайхольта и отправлял людей на работы. Вернувшиеся наемники были реорганизованы, отчеты - изучены. Несколько личных операций самого фон Шилля обеспечили Фрайхольт припасами, а также кое-какими срочными известиями.

Прибытие Горящего Человка в Малифо – это спасение Вольного корпуса. Наемники по-прежнему были вне закона, но это не помешало богатым аристократам выйти на связь с ними. Запросы на телохранителей и планирование охраны обрушились на Фрайхольт вместе с потоком скрипов. Фон Шилль не из тех, кто наживается на катастрофах, но если уж люди платят, он более чем счастлив помочь.

Виктория Чемберс, Мечи-двойняшки

Меч отличал их друг от друга. Даже когда они были вместе, любой мог различить, кто где, благодаря мечу. Виктория Чемберс носила легендарное оружие, а ее сестра орудовала простым старым куском стали. Шутейки про то, что сестры перекидывают клинок Масамуне, дабы всех запутать, всегда коробили двойника Виктории.

Ее сестра, с которой была скопирована самая ее душа, никогда не выпускала меч из виду. Проигрыш сражения в Диких землях оказался болезненным, но утрата Масамуне – невыносимой. Без его мощи Виктория чувствовала себя низведенной до ничтожества. Она буйствовала, пока ярость, наконец, не уступила место принятию. Меч исчез, но не ее сестра. Какая бы странная связь между ними ни существовала, в присутствии Масамуне она увяла. Он разлучил их, в то время как сестры были сильнее, будучи двумя половинками одного целого. Виктории потребовалось много времени, чтобы простить себя за то, во что она позволила себе превратиться.

После пропажи Масамуне сестры больше полагаются друг на друга, чем когда-либо, и работают над тем, чтобы найти способ уничтожить оружие. Меч слишком силен, чтобы кому-то дозволялось им владеть, и тот факт, что он находится во владении Королевы Осени, делает его невероятно опасным. Сестры Чемберс передали клинок Титании, они же должны быть теми, кто положит ему конец.

Тара, Вне времени

Приход Горящего Человека поджег само пространство и время. Когда он прибыл в Малифо, нестабильные врата и порожденные огнем изменения распространились на физический мир. Повреждение ткани времени нанесло ущерб немногим: Тирану Уничтожению и его слугам, особенно Таре. Раньше между женщиной и Тираном лежало бескрайнее пространство реальности и небытия. Кусочек ее обсидианового когтя мог разорвать бытие, перенеся Тару на лиги хоть за секунду, хоть за вечность. Власть Изничтожения ныне оказалась расширена и разъединена, конечна и бесконечна одновременно.

Это стало горьким опытом для Тары, обнаружившей, что она скачет во времени вместо того, чтобы плавно переходить от одной точки к другой. Это побудило к новшествам. Тара должна отвечать на новые вызовы по мере их возникновения. В одно мгновение она может тащиться сквозь густую гущу времени, а уже в следующее посылать его маслянистый поток сквозь других. Даже для ее мертвого тела этот процесс утомителен.

Тара должна проходить через все вероятности, прежде чем завершить заклинание. Если случится что-то неприятное, достаточно просто повернуть часы на несколько секунд назад. Тем не менее, магия Изничтожения давит на тело Тары сокрушительным весом. Она уже пережила бесконечность, но Таре кажется, что она становится все слабее и рассеяннее с каждой временной отметкой, которую ей приходится претерпеть.

Гамелин, Дудочник

Боль. Гамелин не мог вспомнить, когда он в последний раз чувствовал настоящую боль. Удары ножей и выстрелы едва замечались его сознанием. Но это… иное. Это было похоже на ампутацию пораженной конечности: Гамелину пришлось расстаться с частью себя, чтобы спасти целое. Но эта часть томилась в адской машине этой проклятой девки. Ее отсутствие было преющей язвой, из-за которой вся чудом накопленная сила испарилась, словно гной из раны.

Гамелин проложил себе путь назад в городскую канализацию. Окруженный грязью и болезнью, он смог восстановить толику магических сил. Во тьме у Гамелин нашлось время подумать. Каждый провал стоил ему годов подготовки, которые он не мог себе позволить. Неуютная идея заняла свободное место в его разуме. Возможно, настало время, наконец, снова отправиться в Некрополь. Гамелин знал, что за сокровища покоятся в его бывшей темнице, и что им пора бы увидеть дневной свет.

Никто не обратит внимания на паразита, снующего под ногами, когда над головой сияет такая опасность. Пусть убивают друг друга. Пусть нагромождают кучи трупов в могильниках, которые даже Воскрешатели не смогут разгрести. Когда всё будет готово, Гамелин обрушить на Малифо свой новый план. О да, пора сменить мелодию флейты.

Автор перевода - Никита Шевцов