Он сказал мне отринуть боль, перетерпеть ее как Его пророк, и в конце концов Его новый мир будет добрым и величественным, и вы тоже окажетесь в Его теплых объятиях. Я Его свет, Он – мой Светоч, и благодаря дарам, которые Он вручит при Сопряжении, я никогда более не буду испытывать нужды.

Шрамы на ладонях Брамся снова кровоточили. Плоть снова наросла, но красные круги, отмечавшие места ранения, отказывались исчезать. Они стали ему постоянным напоминанием о провале. На самом деле он надеялся, что они никогда не исчезнут. Ему требовалось обоснование собственной бесполезности. На прошедшие с возвращения из мертвых недели тело Брамса исцелилось, но остался сломанным дух.

Несмотря на яростные расспросы со стороны Верховного командования, он не смог рассказать, что именно с ним произошло или какую информацию он выдал под давлением врагу. Вильям заступился за него, и только после того, как добрый доктор объяснил, что Брамс потерял память - не говоря уже о своем глазу - на службе Его Величеству, инквизиция отступила. Следователи поблагодарили его за службу и предложили вернуться в Лондон, но Брамс отказался. Его уже брали в плен; возвращение домой казалось полным разгромом.

Брамс оставался как есть, присоединившись к Седьмому по поручительству Вильяма, медленно восстанавливая свои силы и координацию доставкой припасов, хотя он и держался подальше от разведки и сражений. Он все еще чувствовал себя бесполезным, но хоть какая-то форма служения, какой бы мелкой она ни была, была лучше, чем страдание от унизительной медицинской выписки.

Брамс потерялся в своих мыслях, и Тибаль выскользнул за его спиной незамеченным.

— Кажется, ты быстро выздоравливаешь. Я впечатлен, - капитан разведчиков столь долго избегал его, что Брамс поразился самому факту этого разговора.

— Я сожалею о том, что с тобой произошло. Правда сожалею…

Было поздно. Остальные разведчики вышли на ночное патрулирование. Остались лишь они двое.

Брамс опустил свой посох. Он вырезал его из сухой ветки, найденной в пустыне с неделю назад. Даже восстановив способность ходить без чужой помощи, он сохранил посох как еще одно напоминание о собственном провале.

— Тебе не нужно быть со своими людьми?

Тибальт прервался, будто раздумывая, что сказать.

— Сегодня смена Лисандра. В любом случае…

— Не надо жалости. Я иду на поправку. Мне следует поблагодарить тебя за спасение. – Брамс сделал паузу, рассматривая раны на ладонях.

— А мне следует извиниться. Я боялся, что ты всех нас выдал, и в своем страхе я думал только о себе. Ты же прошел через такие страдания. Ну хоть ты их не помнишь.

Брамс покрепче сжал посох.

— Меня взяли в плен. Думаю, когда-нибудь смоется и этот позор.

— Надеюсь, - Тибальт озабоченно огляделся, уверяясь, что никто не смотрит. Убедившись, что остальные были в своих палатках, он перешел на шепот. – Долго хотел тебе сказать, но возможности не было.

Он глубоко вздохнул.

— Я понимаю, что ты чувствуешь – потерянный, проигравший, озлобленный. Нам говорят, что мы сражаемся с Царем ради Короля и отечества, но это просто вранье, чтобы заманить нас в ад, верно? – Тибальт нервно сглотнул.

— Я про это много думал в последнее время и нашел кое-что, что может помочь справиться со страданиями. Я был сломлен, но меня починило это, - Тибальт вынул маленькую черную книжечку, - хочешь взглянуть?

Брамс взял ее в руки. В бледном отсвете лагерного костра он разобрал выгравированные золотом слова на обложке: Встреча Алого Владыки. Многие страницы были загнуты. Он перешел к первой же, заметив, что текст обильно подчеркивали красными чернилами.

Говорили, что виденное мной невозможно. Своим правосудием затыкали мне рот; твердили, что он никогда не придет и Земля никогда не сгорит. Но высокомерные были обмануты, ибо Он уже в каждом из нас

Этого было довольно. Он захлопнул книгу.

— Тибальт, это то, о чем я подумал?

Глаза Тибальта сияли.

— Значит, ты слышал о Церкви Горящего Человека?

— Ты имеешь в виду культ, основанный психопатом по имени Эфраим Вэйд? Тем, кого боготворят придурки в черных рясах, что раздают брошюрки на каждом чертовом углу от Найтсбриджа до Холборна?

— То есть ты слышал…

— Да, слышал, - прервал его Брамс. – Тибальт, я ценю твою поддержку, правда, но…

Разведчик прервал его.

— Ты же не принимаешь меня за идиота? – Он ухмыльнулся, а в его глазах плясало пламя костра. – Не знаю, что там видел Вэйд. Я не из тех религиозных фанатиков, что шествовали на Новогоднюю Резню. Но то, что Вэйд говорит о конце света… Думаю, его отрицании абсолютно верно. Всё творимое нами бессмысленно, наша судьба – в руках высшей силы, и ничего-то нам не подвластно. Подумай о нашей борьбе за эту хренову скалу – она не имеет смысла, всё в итоге будет сметено. Ты уж должен прочувствовать это, так?

Брамс хранил молчание, не зная, как ему ответить. Капитан не ошибся.

Тибальт снова сунул руку под форму и вытащил фигурку из связанных нитками веточек с его мизинец размером. Любопытство Брамса взяло вверх.

— Что это?

— Это плетенщик, - с улыбкой ответил Тибальт. – Он представляет Горящего Человека, наш конец. Мы носим их как напоминание о том, что конец близок и нам не следует бояться смерти, ведь при переходе в Его новый мир после Сопряжения всё будет стерто.

Брамс закатил оставшийся глаз, но Тибальт проигнорировал это.

— Как я уже сказал, я не знаю, правда это или нет, но это и не важно. Горящий Человек значит разное для разных людей – для меня он символизирует конец, что сметет все наши страдания. Может, это будет адское пламя, как говорит Вэйд. Может, потоп. Может, то мгновение, в котором афганец или солдат Царя перережет мне глотку. Но что мы не делай, конец близок. Мы в силах лишь отдалить его, продлить свою жизнь и ограничивать наши страдания, пока он не наступит. И когда конец действительно наступит, мы должны принять его с благодарностью и мужеством - не как забвение, а как переход в более чистый и светлый мир, предназначенный верующим.

— Покажи еще раз, - попросил Брамс. Тибальт положил книжку на его протянутую ладонь.

— Слушай, я понимаю твою боль… Я совершал ошибки, и прескверные, Брамс. Ты сломлен. Считай это… моей попыткой всё исправить. Я должен это сделать не ради тебя, но ради себя – чтобы пожить нормально, пока всё не закончится. И это тоже возьми, - Тибальт достал еще одного плетенщика, - их сжигают при молитве. Будто сжигая грехи.

— Думаешь, я могу очиститься? – Спросил Брамс, перелистывая страницы «Встречи» с меньшим пренебрежением, чем раньше. – От всего? От того, что я мог выдать? Или от того, что был использован в каком-то мерзком ритуале? Искупить себя за те жизни, что оказались под угрозой из-за моей неосторожности? Ты так считаешь?

— Именно, - улыбнулся Тибальт. – Ты жив, Брамс, несмотря на то, что выглядишь как покойник. Должно быть, высшие силы хранят тебя… - разведчик поперхнулся, на его глаза выступили слезы, не горечи, но сожаления - … для чего-то. Просто… просто помолись со мной. Я молюсь каждую ночь перед сном. Чувствую себя после этого лучше.

Он сунул плетенщика в угли костра и пламя внезапно вскружилось с яростью новорожденного пожара. От танца огненных языков волоски на шее Брамса встали дыбом. Он слушал мольбу Тибальта с закрытыми глазами, чувствуя свежесть ночного воздуха на лице.

— Он – мой Светоч, и никакая тьма не заберет меня, - спокойно говорил Тибальт. – Он дает мне видеть там, где другие слепы, Он ведет меня по пути очищения. Он восполняет мой дух, когда я опустошен. Пусть этот мир забирает столь многое, я не страшусь ни расплаты, ни насилия, ни ненависти, ибо Он со мной, и Его мир будет ярок и прекрасен.

— «Ярок и прекрасен»? – Брамс сжал своего плетенщика. – Я не понимаю.

— Тебе и не надо, - ответил Тибальт, поднимаясь и хлопая Брамса по плечу, - это ведь вера. Просто… почитай еще. Храни Его слово как память о том, что еще не всё потеряно, - поднявшись, он начал двигаться к своей палатке.

— О, и еще кое-что, - быстро сказал он, оглядываясь по сторонам. – Не говори Вильяму, что я дал тебе книгу. Никому не следует знать о моей вере, кроме других… просветленных.

Тибальт оставил Брамса у костра позади. Он нянчил свой посох, «Встреча» лежала раскрытой на ладони, оставшийся глаз быстро и жадно метался, поглощая слова со страниц. Слова Тибальта до сих пор звенели в его голове. Должно быть, высшие силы хранят тебя для чего-то…

В палатке, укрывшись от Брамса, Тибальт со вздохом опустился на колени и начал проговаривать другую молитву. На сей раз искупления не будет.

Брамс никогда не узнает, что именно разведчики Тибальта нашли, запытали и попытались убить его. Никто из разведчиков не ожидал, что Брамс выживет. Его труп должен был стать доказательством варварства – если бы мужчина умер, это наверняка помогло бы убедить других бросить этот бессмысленный афганский поход и отправить полк в Лондон. Разведчики согрешили, сомнений нет, но так ли ужасен был план, если бы он мог спасти столь многих и раскрыть всё безумие Большой Игры?

Но каким-то чудом Брамс не умер. Он выжил и восстановился, пусть и без воспоминаний о произошедшем. Вестимо, Горящий Человек приглядывает за ним. Пусть Тибальт и его люди вырубили его прикладами винтовок, вырвали ему ногти на руках, обезобразили лицо и разбили голову камнем. Подведение Брамса к избранности прекрасно впишется.

«Ничто из этого не имеет значения», подумал Тибальт.

Эфраим Вэйд проповедовал, что за подобное расплаты не будет, ведь конец близок. После Сопряжения Его мир будет ярок и прекрасен.

Но Вэйд, насколько было известно Тибальту, не пытал и не убивал других людей. А очистится ли он? Возможно, всё это ложь, и никакое предсказание конца света не освободит его от удушающей вины. Если расплаты не будет, почему ему так тошно? Возможно, Брамс по-настоящему примет Горящего Человека там, где провалился Тибальт.

Тибальт удостоверился, что скрыл все следы, изобличающие его как члена секты: сжег одного плетенщика и отдал оставшегося Брамсу вместе с единственной своей копией «Встречи». В первый раз на неделе его разум был спокоен.

Он пробормотал последнюю молитву, сунул ствол дерринджера в рот и нажал на спусковой крючок.

Человеческий разум упрям. Подобно крепости, он остается неприступным для чужаков, его врата и стены охраняются чтобы отразить натиск неизвестности. Просветление – это согласие пригласить неизвестность и принять то, что отрицает реальность. Недостаток понимания не оправдывает страх. Из всех уроков, что Он дал мне с ночи своего первого появления в моих снах, этот был самым ценным. Если бы у меня не хватило смелости признать, что Он уже был внутри нас всех, ожидая, чтобы явить себя при Сопряжении, я никогда бы не открыл истинный путь к просветлению. Так что всем вам я говорю: откройте ворота, отпустите стражу! Крепость сковывает вас границами столь же сильно, как и врага снаружи.

В тени монастыря к окончанию битвы почти не осталось чистого снега, только грязь и кровь. Редуты и снайперский гнезда не смогли защитить тибетцев от пулеметов «Максим» и превосходящей огневой мощи Королевской Империи. Их лошади были быстры, а боевые мастифы свирепы, но даже они не смогли уклониться от быстрых пуль. Рассеивающийся дым открывал проход, усеянный трупами и горящими деревьями; те, чьи семьи веками охраняли это место, окажутся похороненными на той же земле, что и их предки.

На переговорах в палатке были трое.

Брамс встретил стальной взгляд тибетского вождя Дордже с бесцеремонной небрежностью, которую можно было описать только как раздражающе непостижимую, почти самодовольную. Переводчик Брамса тоже молчал.

За два года многое изменилось. Исчез робкий, раненый солдат, перенесший невыразимые пытки от рук врага. С тех пор Брамс окреп, восстановил свои силы благодаря службе в Афганистане. После самоубийства Тибальта Брамс поднялся по служебной лестнице, заменил его благодаря рекомендациям некоего доктора Вильяма Брайанта. Те, кто когда-то сомневался в верности Брамса, теперь называли его героем войны. Его тактика, которая обычно сводилась к тому, чтобы подвергать своих людей риску ради общего блага, чаще нахваливалась, чем критиковалась. Как можно обвинять человека, который чуть не отдал богу жизнь, в том, что он не просчитал риски? Поскольку боевые действия в Афганистане смещались дальше на восток, люди Седьмого во главе с Брамсом были переведены в степи Тибета.

Командир Фентон Брамс потер копию «Встречи», тайно зашитую в карман мундира, почувствовав прохладное прикосновение мягкой кожи к струпьям на ладонях. До сих пор не зажили.

Уважайте мертвецов, но не оплакивайте их, ибо при Сопряжении конец грядет нам всем. Эфраим Вэйд был прав. Грядет очищающий шквал: жизнь без страха расплаты ради максимального результата до наступления конца – вот правильный путь в жизни. Что за развалиной он был. Горящий Человек спас его из лап врага – из лап самой смерти – дабы он стал сияющий примером для всех. Он будет руководить не только словом, но и делом.

Высшее командование отправило Седьмой гнать армию Царя из пустыни в тундру. Брамс не владел ситуацией, всё, что он мог сделать – это беспощадно, любой ценой разрешить ее.

Я - Его свет, а Он – мой Светоч. Позвольте Ему направлять вас, пока вы добиваетесь своего. Ничто не встанет у вас на пути, потому что все будут очищены праведным пламенем, ибо мы - всего лишь слепые насекомые, ползающие на Его руках.

Продолжение по ссылке.

Автор перевода - Никита Шевцов